Как только последняя миска утвердилась на столе, боты отчалили, и гномы тоже чередой выбежали прочь из зала. Девушки в полном молчании принялись за еду. Проголодавшаяся Тильда тоже подвинула к себе ближайший горшок и две ложки: для себя и для Мато, который тихонько постанывал, ощупывая раненую ногу.
– Этот яд в шипе смертельный? – шёпотом спросила она.
– Да, госпожа, – ответил Мато и замотал головой, показывая, что не желает есть. – Кушайте сами, госпожа. Это ваша карта.
– Что ещё за карта? – спросила Тильда.
– На дне горшка, – кривясь, сказал Мато. – Карта, которая укажет, кем вы будете в час встречи Желания.
– И как мне достать эту карту?
– Съесть кашу, разумеется, – усмехнулся Мато и снова скривился от боли. – Госпожа, ешьте. А как покушаете, расскажите, что творится в зале. Я слепну, но хочу хотя бы услышать, как проходит ужин в честь Желания.
Тильда кивнула, а сама в который раз задумалась: что это за Желание-то такое?
Чтобы исполнить просьбу умирающего, она едва ли не за минуту опустошила горшочек с дымившейся кашей, отыскала на дне скомканную бумажку, развернула, прочла одно-единственное слово “фрейлина” и принялась описывать пир:
– В зале – огромный стол, мне кажется, он из берёзы. На столе – скатерть: я вижу на ней созвездия Калиновой Рощи, Чинганской Горы, Птицелова, Кулика и Синицы, Амулета, Красной Розы… Мы с тобой сидим во главе стола. По правую сторону ужинают благородные девицы, как мне думается: у них белые лица и руки, прямые спины, выкрашенные углём брови, золотые венки, рубиновые ожерелья и гранатовые браслеты. По левую сторону простолюдинки в белых чепцах и грубых платьях из крашеного холста, в деревянных бусах и мятых фартуках. Башмаки у них, должно быть, такие же деревянные, как у тебя, Мато. Ах, почему ты не надел башмаки?
– Так было предсказано, – тихо ответил Мато, опуская голову Тильде на плечо. Она вновь почувствовала запахи молока и глины, а ещё горячей крови и садового шиповника.
– Мато! Давай я отыщу одного из гномов, найду корабль, чтобы тебя доставили к лекарю!
– Нельзя! – с силой воскликнул он и даже выпрямил спину, гневно сверкнув глазами. – Вам нельзя уходить отсюда, пока не встретите Желания!
– Когда же я его встречу?..
В этот миг снова появились гномы. Игнорируя запрет Мато, Тильда хотела броситься к ближнему усатому карлику, но не успела вскочить, как оказалась в другом месте: в светлой комнате, обитой бархатом и ситцем, где, кроме неё, столпилось ещё шесть девушек. У камина стоял золотоволосый, золотобородый гном. Подождав, пока девушки утихнут, он низким голосом произнёс:
– У кого из вас карта спутницы Желания?
Вперёд робко выступила худенькая невзрачная простолюдинка. Гном кивнул.
– Остальные, значит, фрейлины. Ну, вот вам всё нужное, готовьтесь.
Он сорвал с высокого ящика за своей спиной бархатный балдахин, и взору девушек явился туалетный столик, усыпанный и уставленный флаконами, гребешками, бусами, кистями, живыми цветами... Зеркало над столом было исчерчено паутиной рун, с крючка сбоку свешивалось свежее полотно и ловец снов.
Девушка, которой выпала честь стать спутницей Желания, словно знала, что нужно делать, но не верила своему счастью: осторожно подошла к столу, присела на бархатное сиденье. Остальные – благородные и простолюдинки – окружили её и принялись за работу. Как и во время ужина, девушки хранили гробовое молчание, но Тильда то и дело ловила кислые переглядки фрейлин: видимо, каждая была не прочь оказаться на месте серой мышки, восседавшей перед зеркалом.
А та, между тем, напоминала мышь всё меньше: перетопленное сало, очищенный воск, камфара, специи и яйца, розовое масло и белила делали её загорелую кожу удивительно светлой и благородной. Чистотел и шафран закрасили золотистым рано поседевшие пряди, от помады из корня переступня заалели губы, дудник добавил щекам румянца, а глаза засияли, подведённые чёрной сажей.
Наконец она встала из-за стола и, оглянувшись на фрейлин, направилась в сторону широких дверей. Девушки двинулись за ней; примкнула к ним и Тильда, до того тихо стоявшая в сторонке. Ей казалось, будто все вокруг знают, что нужно делать: каждая фрейлина словно годами учила свою роль и действовала чётко и отточено. А она, Тильда, попала сюда случайно, по ошибке, и теперь только мается, думая, как там Мато, и размышляя, а не убежать ли с этого тёмного тайного торжества.