— Мне богатства твои ненадобны; богатство дело наживное, а открой ты мне свое горе сердешное.
И возговорит тогда честной купец своим сыновьям родимым, хорошим и пригожим:
— Не потерял я своего богатства великого, а нажил казны втрое-вчетверо; а есть у меня другая печаль, и скажу вам об ней завтрашний день, а сегодня будем веселитися.
Приказал он принести сундуки дорожные, железом окованные. Доставал он старшему сыну — золотую наковальню заговоренную, чтобы сносу ей от молота мощного не было, да чтобы камениями самоцветными украшенную, и чтоб шел от них такой свет, как от месяца полного, как от солнца красного, и чтоб было от них светло в темную ночь, как среди дня белого, чтобы в любое время суток ковать можно было. Велел привести и показать гостинец второму сыну — верблюдов — чудо-животных человечьих, к любым дорогам неприхотливых, в жарких песках воды не просящих, в холодных ветрах степей не мерзнущих, да тяжелую ношу тащить привычных. Дарил гостинец третьему сыну — зеркало кудесническое, сквозь толщу земли смотрящее, различные камни да металлы обнаруживающее, чтобы в шахтах полезные ископаемые добывающих понапрасну не рыть норы бесплодные, а углубляться только в места породистые да выгодные. Доставал подарок меньшому сыну — золотой кувшин с цветочком аленьким. Старшие сыновья от радости рехнулися, утащили свои гостинцы в терема высокие и там ими досыта потешалися. Только сын меньший, любимый, увидав цветочек аленький, затрясся весь и заплакал, точно в сердце его что ужалило. Как возговорит к нему отец таковы речи:
— Что же, сын мой милый, любимый, не берешь ты своего цветка желанного? Краше его нет на белом свете.
Взяла сын меньший цветочек аленький ровно нехотя, целует руки отцовы, а сам плачет горючими слезами. Скоро прибежали сыновья старшие, попытали они гостинцы отцовские и не могут опомниться от радости. Тогда сели все они за столы дубовые, за скатерти браные за яства сахарные, за пития медвяные; стали есть, пить, прохлаждатися, ласковыми речами утешатися.
Ввечеру гости понаехали, и стал дом у купца полнехонек дорогих гостей, сродников, угодников, прихлебателей. До полуночи беседа продолжалася, и таков был вечерний пир, какого честный купец у себя в дому не видывал, и откуда что бралось, не мог догадаться он, да и все тому дивовалися: и посуды золотой-серебряной, и кушаний диковинных, каких ни когда в дому не видывали.
Заутра позвал к себе купец старшего сына, рассказал ему все, что с ним приключилося, все от слова до слова, и спросил: хочет ли он избавить его от смерти лютой и поехать жить к ведьме седой? Старший сын наотрез отказался и говорит:
— Пусть тот сын и выручает отца, для кого он доставал аленький цветочек.
Позвал честной купец к себе середнего сына, рассказал ему все, что с ним приключилося, все от слова до слова, и спросил, хочет ли он избавить его от смерти лютой и поехать жить к чудищу синекожему? Середний сын наотрез отказался и молвит:
— Пусть тот сын и выручает отца, для кого он доставал аленький цветочек.
Позвал честной купец к себе другого середнего сына, рассказал ему все, что с ним приключилося, все от слова до слова, и спросил, хочет ли он избавить его от смерти лютой и поехать жить к зверю лютому худосочному да остроухому? Середний сын наотрез отказался и отвечает:
— Пусть тот сын и выручает отца, для кого он доставал аленький цветочек.
Позвал честной купец меньшего сына и стал ему все рассказывать, все от слова до слова, и не успел кончить речи своей, как стал перед ним на колени сын меньший, любимый, и сказал:
— Благослови меня, государь мой батюшка родимый: я поеду к чуду длинноногому да курносому, и стану жить у него. Для меня достал ты цветочек аленький, мне и надо выручить тебя.
Залился слезами честной купец, обнял он своего меньшого сына, любимого, и говорит ему таковые слова:
Сын мой милый, хороший, пригожий, меньшой и любимый, да будет над тобою мое благословение родительское, что выручаешь ты своего отца от смерти лютой и по доброй воле своей и хотению идешь на житье противное к страшному зверю лесному. Будешь жить ты у него во дворце, в богатстве и приволье великом; да где тот дворец — никто не знает, не ведает, и нет к нему дороги ни конному, ни пешему, ни зверю прыскучему, ни птице перелетной. Не будет нам от тебя ни слуха, ни весточки, а тебе от нас и подавно. И как мне доживать моё горькое тысячелетие, лица твоего не видаючи, ласковых речей твоих не слыхаючи? Расстаюсь я с тобою на веки вечные, ровно тебя живого, в землю хороню".
И возговорит отцу сын меньший, любимый: