почти рождественская сказка
Сказание о свете Коляды.
Ясень и Злата ждали первенца. Весной, в Ярилину неделю изображали они Лелю и Полелю - вызывали, пробуждали живоносные силы Матушки Земли. Молодым огнем и задором будили любовное томление вспаханного поля. Как поле приняло в недра свои семена нового года и обильно взошло и заколосилось, так и счастливо понесла Злата, безмерно радуя род. Многие сразу стали свататься к Злате, но выбрала она светлоглазого Ясеня, с кем возжигала земную ярость и с кем зачала дитя. Должным образом, справив свадьбу и благословясь, ушли жить они в свой дом, построенный хоть и далековато от большинства жилищ, зато место было мирное и благостное. Старый волхв из святилища Даждьбога сам выбрал место и сказал, что благое оно для всего рода. Так с молитвами возвели избу, и вековые сосны, у подножия которых встало жилище, взяли молодую семью под свою опеку. Ладно, и крепко жили молодые, поселилось под их крышей радостное ожидание. Обилен и радостен был урожай, собранный родом, удачна охота, приветлив и ласков был каждый приходящий день. Ладно, и без тягости жилось и умиралось в этот год людям. Подходил к концу месяц овсень. Недавно отелилась корова в хозяйстве Златы и Ясеня, скоро подходил срок и самой Злате. Румяна, весела была молодая хозяйка, высокая, рогатая кика замужней жены удивительно подчеркивала ее светлую, ласковую красоту. Родовичи часто зазывали к себе в гости Злату. И не только по обычаю и ради благости несущей, но и просто оттого, что любили молодуху за приветливый нрав, добрый глаз. Не обижала Злата отказом: заходила в жилища, принимала угощения, благодарила искренне. И все у нее спорилось, выходило на загляденье ладно. Отправился Ясень на охоту, пока у жены срок не вышел, обещал вернуться в три дня. Проворной белкой сновала Злата по хозяйству, словно и не была в тягости. Пела да радовалась, поджидала милого мужа да того прибавка, что под сердцем носила. Та ночь выдалась вьюжная, да ветреная. Набросила молодуха душегрейку и побежала в хлев скотину проверить, особенно коровушку с телочкой. В хлеву тепло, пахнет сеном, родным животным духом. Хорошо среди скотины. Приголубила Злата маленькую телочку. Обняла, прижалась к коровушке. Так и стояли они, тесно прижавшись, друг к другу, в тепле и тихой домашней благости. Вдруг ухнуло что-то со страшно, ветер ударился в стены хлева, застонали сосны-хранительницы, и еще раз сотряс хлев до последнего бревнышка, загасил лучину в светце и распахнул двери страшный удар. От страха и неожиданности взбрыкнула коровушка. Развернулась рогами ко входу защищая от неведомого врага. Да вот только с этим другая беда приключилась - от сильного рывка разжала Злата руки. Отнесло ее к стене, сильно приложило спиной о бревна. А затем задела рогатая кормилица свою хозяйку крупом и лягнула, со страху не разобрав с кем воюет. Удар пришелся прямо в живот. Охнула Злата, сползла на сухое сенцо, недавно самой заботливо посыпанное. Да так и разрешилась от бремени. Большие. Печальные глаза смотрели на Злату, когда пришла она в себя. -Где мое дитя? - то ли прошептала, то ли прохрипела несчастная. Пристально посмотрела коровушка на свою хозяйку, повела рогатой головой и отступила в сторону. Лежал на соломке младенчик тихий-тихий и холодный уже. Не звука не издала Злата. Огненные и черные всполохи заслонили от нее мир. Себя, не помня, унесла младенчика в лес, только пела Земле Матушке веду-жалобу. Не помнила она ни того, как отворилась земля, забирая в свое лоно тельце, ни того, как вновь закрылась. Как повернули ласковые ветви деревьев ее к дому и передавали, словно на руках несли, до самого жилища. Но не пошла в дом Злата, развернулась и снова в хлев понесли ее ноги. Там светло было. Притворила за собой дверь. Пошла к яселькам. А там как в сказке - дитя лежало - крохотная девочка. Смотрела она на молодую женщину пронзительными черными глазами. Словно оценивая, и свет стал уходить из хлева, и разливаться над ним, над соснами-хранительницами, над всем миром - то всходила утренняя звезда. - Дочка,- утвердила Злата и взяла малышку на руки. В этот момент двери отворились, и хлев вошли старцы. -Утренняя звезда привела нас сюда - возвестили они. - Это дар богов. Самый старый волхв подошел к молодой женщине, которая так и застыла к ним спиной, заслоняя собой младенца. Младенцем оказалась девочка: очень маленькая, худенькая, сквозь полупрозрачную кожицу просвечивались ребрышки. Вот только огромные, глубокие как ночное небо, с бликами яростных звезд глаза, были не человечески, и сила в них плескалась необоримая. Эти глаза строго посмотрели на волхва, тонкие губы сложились в гримасе отказа. Слабые ручонки потянулись к женщине. Малышка отвернулась и стала искать грудь. Изумленный волхв посмотрел на женщину и встретил безумный, горящий взгляд. Почерневшее от мук лицо, запавшие глаза, ярость волчицы, вот что он узрел. - Не дар! - прохрипела женщина, не сводя горящего взгляда со старика. Он еще раз посмотрел на малышку, и словно две рогатины ударили в волхва, он с достоинством поклонился, отошел к изумленным старцам, так и застывшим у входа. - Не та, - громко сказал он. И все вышли. Теперь ясно было видно, что звезда указывает идти далее, длинный луч указывал направление. В хлеву Злата укачивала свою приобретенную дочь, в небе сияла звезда, волхвы продолжали свой путь. Когда старший волхв оглянулся, он точно знал, что глаза его не подводят - на хлев указывал другой - короткий луч. Волхв склонил седую голову, повинуясь воле богов. ...Прошло время детства дочери Златы. Странное детское имя - Нета, сменилось на взрослое - Богдана. Наступила пора юности. Какой выросла Богдана?- судите сами. Тот, кто вглядывался внимательно не мог налюбоваться - больно хороша девка: невысокая, гибкая, легкая и стройная. Нежное, удивительно красивое лицо словно светиться из глубины. Огромные серые глаза глубокие как омуты и искрящиеся - так и хочется раствориться в них. Ресницы длинные, черные, на кончиках, словно в золотистом пуху. Волосы как спор золота, меда и пшеницы - каждый волос свой цвет имеет, а вместе - переливчатый водопад звездных отражений. Голос мягкий, музыкальный, руки маленькие, нежные, спорые. Прикосновения легкие, исцеляющие. Только в жизни мало времени на спокойное любование, да и Богдана не из тех, кто свою красоту вперед прочих выставляет. Потому люди видели ее несколько иначе, даже мать Злата вздрагивала порой, глядя мельком, и было от чего: острой полосой отточенной стали, голубоватым - звездным светом мелькала она мимо людей. Волосы, даже будучи убраны, казалось, вьются за девушкой кольцами ночной темноты, глаза были черными и злыми, особенно если задумывалась или мечтала о чем-то, быстро-быстро переделывая дела по хозяйству. Парни влюблялись в нее беспамяти, но боялись даже разговор заводить, девки видели в ней злую соперницу. Взрослые считали ее странной, не даром обликом переменчива. Да и волхв не парней отправлял на испытание к священному дереву в день наречения имени, а ее. И имя дало ей дерево. А вот дети, старики, животные и растения тянулись к ней и доверяли - значит, нет в человеке худого. .... Наступили страшные времена - пропали с небес светила: солнце, месяц, звезды частые. В очагах не горел огонь, гас, не желая принимать ни дары, ни пищу, ни молитвы. Только истинный - громовой огонь горел, давал людям надежд