А в одной старой избе домовёнок из-под печки вылез, послушал-послушал и спросил лешонка, как его зовут.
— Никак! — ответил маленький лешонок, ещё без имени.
— А может, люди про тебя говорили? Может, это тебя зовут Заповедник?
— Ой, как я не догадался! — сказал лешонок. — Зови и ты меня Заповедником. Пожалуйста!
Мафка
Мафка, такой ёжик с мягкими иголками, жил вместе с сестрой Олимпией Марфутьевной и племянником Мафёночком в уютном домике под старым пнём среди кустов одуванчика, земляники и ежевики.
Муж Олимпии Марфутьевны и отец Мафёночка Муффий Алёнович тоже жил в этом доме, но его почти не было видно. (У мягких ёжиков имена всех мальчиков начинались на М, в середине имени было Ф, девочки назывались как кому нравится, лишь бы покрасивее, а отчество, или, вернее, матчество, давалось по имени матери.) Муффий Алёнович с утра уходил на службу, возвращался вечером и, счастливый, катал колясочку с малышом.
Мафка и Олимпия Марфутьевна к этому времени успевали досыта покатать колясочку с Мафёночком. Она была очень удобная: сзади — приступочка, становись одной ногой, отталкивайся другой и катись, лучше всего с горы.
И вот однажды Муффий Алёнович объявил, что завтра идёт в отпуск. Все были очень рады.
Утром Муффий Алёнович сидел у себя в доме и читал вечернюю газету «Закат», которую не успел просмотреть вчера. По правде говоря, он держал её перед носом вверх ногами и мирно спал в своём любимом кресле. Вдруг что-то шмякнуло по газетному листу, прорвало его, и прямо на нос Муффию Алёновичу шлёпнулся порядочный кусок глины, за ним другой, третий. Ещё один глиняный ком, пущенный чьей-то могучей рукой, вывел Муффия Алёновича из задумчивости. Он стряхнул его с носа и шагнул к окну.
В палисаднике Мафка окучивал кусты ежевики, а это дело нелёгкое. Комья глины и земли так и летели во все стороны.
Муффий Алёнович отнёс замызганный и рваный «Закат» на чердак, куда он складывал макулатуру для утепления домика (это экономило сухие листья), взял махровое полотенце и отправился в ванну, турурукая свой любимый «Мечтательный марш».
Он с наслаждением погрузился в тёплую воду, как следует отмок, намылился и открыл душ, чтобы ополоснуть все свои мягкие колючки. Потом он вытерся тремя полотенцами по очереди, иначе мягкие колючки не высохнут, посидел в тёплом уголке, убедился, что высох до последней колючечки, и вышел на крыльцо, чтобы вдохнуть свежий утренний воздух.
Муффий Алёнович вдохнул свежий воздух, покачнулся и со страшной скоростью полетел вверх ногами по ступенькам и — плюх! — опустился в таз с грязной водой. Это Мафка решил помочь сестре в генеральной уборке: взялся за мытьё пола, а уж если мыть, то с мылом, — вот он и намылил крыльцо.
Мафка помог Муффию Алёновичу вылезти из тазика и попытался вытереть родственника половой тряпкой. Тряпка стала, безусловно, чище, чего нельзя сказать о Муффии Алёновиче. Мягкие ёжики обычно не сердятся друг на друга. С помощью Мафки Муффий Алёнович на четвереньках (Мафка старательно подталкивал его сзади) кое-как по намыленным ступенькам вполз на намыленное крыльцо, достал из комода три свежих полотенца и скрылся в ванной комнате.
К обеду он явился в благодушном настроении и собственноручно покормил сыночка. Мафёночек сидел на своём маленьком стульчике и маленькой ложечкой колотил по маленькому столику, стоявшему перед ним Мафёночек уже скушал свою кашу, и все (и он сам, конечно) были очень рады. Муффий Алёнович решил, что на свете нет лучшей музыки, чем стук маленькой ложечки по маленькому столику.
Убедившись, что сынок наелся, Муффий Алёнович сел на свой стул, повязал салфетку, удовлетворённо оглядел обеденный стол. Всё в полном порядке. Вилки, ножи и ложки лежат на местах, соль и горчица не забыты. Муффий Алёнович в ожидании обеда взял большой кусок хлеба, намазал горчицей, а Олимпия Марфутьевна уже несла большую супницу, над которой носился вкусный, ароматный пар. За сестрой шёл Мафка и нёс большой слоёный пирог, при одном взгляде на который настроение у всех сразу стало прекраснейшим.
— Любезный брат, вы не могли бы прибавить в эту перечницу немного крепкого перца, того, что подарил нам Маффий Аглаевич, он хранится в большой красной банке на верхней полке, — попросил Муффий Алёнович, желая этим показать, что он всё простил и совершенно не сердится на Мафку.