ХРИСТОФОР. А вот и ошибаешься, Феденька. (Хитро.) Очень даже многое можно тут поделать.
БАЛЯСНИКОВ. Христофор, что ты еще задумал? Отвечай!
ХРИСТОФОР. И ничего я совершенно не задумал, а только взял и отнес час назад твои куклы нашему замечательному маэстро.
БАЛЯСНИКОВ. Как ты посмел?…
ХРИСТОФОР. А мне это посоветовал совершенно один человек.
БАЛЯСНИКОВ. Кто?
ХРИСТОФОР. Не скажу ни за что. И вообще зря ты тут глаза вытаращил и руками махаешь. Пусть лучше наш маэстро придет в необычайный восторг.
БАЛЯСНИКОВ (жадно). И что же? Пришел он в восторг?
ХРИСТОФОР. А вот этого я совершенно не знаю, потому что отдал куклы не ему, а его замечательной жене, в связи с тем что он ушел в ателье укорачивать приобретенные им в поездке брюки. А вот сейчас он уже наверняка вернулся и любуется твоими куклами.
БАЛЯСНИКОВ. А если не любуется? Если, напротив, выражает свое недоумение? Или, нежно обняв жену, может быть, хихикает с ней вместе над нашей работой? Что тогда, Блохин?
ХРИСТОФОР. Тогда, конечно, дело плохо, но только этого не может быть.
БАЛЯСНИКОВ. Почему?
ХРИСТОФОР. Потому что, по-моему, ты - гений.
БАЛЯСНИКОВ. Блохин, не ври.
ХРИСТОФОР. Очень мне надо врать. Ну посуди сам, Федя.
БАЛЯСНИКОВ (размышляя). Вообще-то, конечно.
ХРИСТОФОР. Ну вот видишь.
Звонок телефона.
БАЛЯСНИКОВ (весело хватает трубку). У аппарата капитан Немо.
Мужской голос: "Федор, не валяй дурака… Как тебе не надоест, ей-богу!"
(Христофору.) Он!… Маэстро!
Мужской голос: "Должен сказать, что ведешь ты себя крайне непоследовательно. Сначала рекомендуешь мне молодежь, а затем сам, в секрете начинаешь работать над "Еленой". Впрочем, я привык к извивам твоего характера, и меня ты уже ничем не удивишь!"
Ладно, к чертям!… Но мои куклы? Произвели они на тебя хоть какое-то впечатление?
Мужской голос: "Они превосходны! Как только я их увидел, все другие кандидаты отпали сразу же. Особенно великолепна Елена - я просто влюбился в нее… Ты превзошел сам себя, Федор".
(Христофору.) Он влюбился в Елену!… Мужской голос: "Завтра утром я жду тебя в театре. Еще раз поздравляю. Ты
неисчерпаем". Вешается трубка.
ХРИСТОФОР. Ну?
БАЛЯСНИКОВ (со слезами на глазах). Я неисчерпаем.
ХРИСТОФОР. Видишь! Я тебе это говорил.
Балясников, подумав, подходит к Христофору, и молча целует его.
Ты и представить себе не можешь, какая для меня радость видеть тебя счастливым,
Феденька. Пойдем-ка скорее к холодильнику и разопьем по этому случаю бутылочку чешского пива. Я купил его сегодня ранним, ранним утром.
БАЛЯСНИКОВ. Неисчерпаем… (Пожав плечами.) Все может быть. (Уходит с Христофором на кухню.)
Отворяется дверь - из прихожей появляются Виктоша и Кузьма. Их движения замедленны; не глядя друг на друга, как зачарованные, они бродят по комнате и что-то тихо бормочут. Но вот Виктоша садится на ручку кресла, улыбается сама себе. Кузьма подходит к ней, восторгаясь, оглядывает и наконец целует. За этим следует долгое молчание.
КУЗЬМА. Знаешь, мальчиком я прыгнул с третьего этажа. По собственной инициативе. Все время об этом думаю сейчас.
ВИКТОША. А по-моему, тебя обязательно сшибет встречный транспорт. Когда ты переходишь улицу, ты никогда не смотришь в сторону движения.
Поцелуй.
КУЗЬМА. В школе-то я учился не слишком хорошо. Особенно в девятом. Все время думал о тебе - не успевал делать успехи.
ВИКТОША. Но альпинизмом тебе заниматься не следует. И в драки вмешиваться не надо. Зачем тебе это?
КУЗЬМА. Но я и не вмешивался. Просто на танцах мне было всегда скучно. Я постоянно ждал, что придешь ты, но ты не приходила.
Поцелуй.
ВИКТОША. А ты часто простужаешься?
КУЗЬМА. Нет. Но мне всегда хотелось иметь аквариум.
ВИКТОША. А давай купим тебе лучше теплые носки!
КУЗЬМА. Я до тебя очень любил рыб. Мог часами наблюдать за их жизнью.
ВИКТОША. И довольно. И хватит. И больше не надо.
Поцелуй.
КУЗЬМА. Погоди… А где мы будем с тобой жить?
Ритм сцены меняется - они словно пробудились от сна.
ВИКТОША. А где мы будем жить?
КУЗЬМА (подумав). У меня. (Восторженно.) Скоро из Ташкента вернется моя тетка. У нее очень сложный характер, и я ее горячо люблю.
ВИКТОША. Нет… (Помолчав.) Мы будем жить здесь.
КУЗЬМА (вспыхнул). С ним? Никогда!…
ВИКТОША. Он сказал, что это единственная его мечта - быть с тобой.
КУЗЬМА. Он так сказал?
ВИКТОША. Пойми - он такой одинокий.
КУЗЬМА (сопротивляясь.) Сам виноват!
ВИКТОША. А может быть, виноваты они - эти женщины?… Оказался он для них слишком труден, и так они и не поняли, дурочки, какое он чудо.
КУЗЬМА. Невероятно! Ты просто неравнодушна к нему!…
ВИКТОША. Конечно. И мне бы хотелось никогда с ним не расставаться.
КУЗЬМА. Что?
ВИКТОША. Ни один человек, Кузьма, ты слышишь, ни один человек в мире так не нравился мне, как Федор Кузьмич… Но полюбила я почему-то тебя. (Разглядывает его.) Хотя рядом с ним ты невелика птица. Ни пава ни ворона. Темный лес. Пойди пойми. Горе мое луковое.
Снова поцелуй, на этот раз довольно длительный.
КУЗЬМА (независимо). Знаешь, Виктоша, я вот сейчас подумал немножко - пусть все по-твоему будет.
ВИКТОША. Вот и я так считаю. (Ласково.) Хорошо, когда люди во всем согласны.
КУЗЬМА. Только ты сама с ним поговори… Мне страшновато. (Прислушивается.) Он на кухне с Христофором… А я пока по переулочку погуляю.
ВИКТОША (лукаво). Все уладится, не бойся…
КУЗЬМА (любуясь, смотрит на нее). Знаю. (Дотрагивается до ее волос, быстро уходит.)
ВИКТОША (подходит к двери, ведущей в кухню). Федор Кузьмич!…
БАЛЯСНИКОВ (тотчас возникая). Вернулись? Чудесно…
ВИКТОША. А что вы сияющий какой-то?
БАЛЯСНИКОВ. Решительная виктория, Виктоша! Жив еще Федька Балясников, не вышел в тираж… И куклы для "Елены" будет делать он!
ВИКТОША. А как же… Лепешкин?
БАЛЯСНИКОВ. Изъят из обращения, бедняга… (Улыбнулся.) Вы где пропадали? В преддверии старости умный ищет одиночества, а дурак общества… Я, кажется, дурак, Виктошенька… Соскучился по вас.
ВИКТОША (взволнованно). У меня новость… Не один вы удачливый. Я только что из Дома моделей - беседовала с некой знаменитостью, кое-что показала ему из своего запаса… (Еле сдерживая восторг.) Федор Кузьмич, милый, мне предлагают работу здесь, в Москве… И такие возможности сулят!…
БАЛЯСНИКОВ. Чудо! (Весело.) Значит, не один я молодец - оба мы хороши! (Берет ее руки.) Итак… Москвичка?
ВИКТОША (почти шепотом). Эхма… чем черт не шутит.
БАЛЯСНИКОВ (торжественно). Москвичка Виктория Николаевна… погодите-ка…
(Изумился.) А я даже фамилии вашей не знаю.
ВИКТОША. Милый, и замечательный Федор Кузьмич, боюсь, что здесь в Москве я заведу новую фамилию.
БАЛЯСНИКОВ (у него дрогнул голос). То есть?
ВИКТОША (улыбаясь). Вам она придется по душе… ей-богу. (Тихо.) Балясникова.
БАЛЯСНИКОВ. Что?
ВИКТОША. Виктория Николаевна Балясникова.
БАЛЯСНИКОВ (молчит, потом целует ее руки). Нет… Нет… Никогда, Вика.
Виктория вдруг поняла все и слово проронить боится.
То, что вы сказали, это такое счастье для меня… И если это не шутка и вы действительно решили… Значит, и тут не догнала меня молодежь. (Отчаянно.) И здесь не вышел в тираж Федька Балясников!… Правда?
ВИКТОША (охваченная боязнью, волнением и почему-то даже счастьем). Правда.
БАЛЯСНИКОВ. Но сегодня мы с вами забудем об этом. Навсегда. (Зло и весело.)
Поздно, Виктоша… Вы только представьте, каким я стану лет через пятнадцать… Вот смех-то! А вы по-прежнему будете такая же молодая… и прекрасная. Нет - конец! Сегодня мне не страшно сказать вам это. (Яростно.) Я дважды победил сегодня… Смешно, но сейчас я даже чувствую себя бессмертным. Но на этом опускается занавес. Мы оба обо всем забыли. Да?