Лесная тропинка всё так же прелестна, и озерцо всё так же великолепно. Все превосходные степени и эпитеты я исчерпал еще в прошлый раз. Восхищаюсь и млею, молча погрузившись в теплую, бархатную воду. Здесь даже и утонуть было бы приятно! А трава-то какая густая и шелковая! Заваливаешься, как в гамак, не касаясь телом земли.
На противоположном берегу появилась какая-то из нимф. Огляделась, помахала мне рукой и опять скрылась среди деревьев. Всё кругом околдовывает само по себе и совершенно незаметно навевает сладкую дрему, которой сопротивляться невозможно и не хочется. Нет, надо всё же и в вернском лесу поискать такое волшебное местечко.
Однако какие-то мыслишки в голове хоть и лениво, но шевелятся. Одним купанием с утра до вечера жить не будешь. Надо какое-то занятие или развлечение найти. Рим? Интересно, что там такое происходит? Вдруг кто-то оттуда опять нагрянет? А с амазонками? Подходит к концу год их службы. Какие им придут на смену? Мар? Разве ему не скучно здесь? Где взять повара, если Мар решит уйти? Попросить у девочек лошадь? Потренироваться в езде. Только там, где они не увидят, а то смеяться будут. Фавны здесь, значит, и Дионис может опять наведаться…
Надо же — опять заснул. Снилось что-то очень приятное и прекрасное. Только вот что именно? При пробуждении словно ветер выдул из головы сонные грезы. Организм легким подсасыванием в желудке тактично напоминает о необходимости его подпитки. Напяливаю тунику и вприпрыжку устремляюсь к дому.
К обеду я всё же опоздал, но еще пока ждут, возмущенно стуча ложками при моем появлении. Причем все — и дамы, и фавны. Мар мужественно охраняет котел от нахальных поползновений Охоты, отгоняя ее черпаком.
— Покорнейше прошу простить за опоздание. Я больше не буду. Честное слово!
— То-то же, — назидательно, но милостиво укоряет Антогора. — Садись. Только ради праздника твоего прибытия и ждали.
Праздник выразился в том, что вместо молока на столе оказался большой кувшин вина. Причем совсем неплохого, сладковатого, а не кислого, которое я терпеть не могу. Выпили здравицу за меня. С аппетитом поели, перемежая еду со здравицами за всех присутствующих.
— Еще только прикоснись, попробуй! Живо в угол полетишь! — проникновенно и ласково вдруг предупреждает Ферида сидящего рядом Фаустуса.
— А я что, я что? — виновато засуетился тот, — я совершенно случайно, по-дружески.
— Вот и я тебя по-дружески предупреждаю. Прямо-таки неисправимое племя! Добрые ребята, но уж слишком назойливые кое в чём!
Покончив с обедом, фавны распрощались и ускользнули через двери, выходящие к лесу. Не иначе как, солидно подкрепившись, отправились на охоту за нимфами. Мы же все, включая Мара, расположились на послеобеденный отдых в библиотеке. Уж очень обстановка здесь располагает к обстоятельным и премудрым беседам на сытый желудок.
— Александр меня предупредил, что в Риме неспокойно. Я не понимаю, что это значит. Может, кто-нибудь расскажет о происходящем в Риме и Империи вообще? Или сюда вести совсем не доходят?
— Доходят, доходят, — успокоила Антогора. — Из римского дома Александра каждый месяц приезжает вестник. А мы потом с его слов все передаем Александру. Обстановка там после смерти Юлия Цезаря действительно очень беспокойная. Вот Мар может лучше меня обо всём рассказать. Он ведь в Риме много лет провел.
— Насчет того, лучше ли смогу рассказать — совсем не уверен, — начал наш повар, — ибо вся римская политика строится на тайных заговорах и кознях. Никто не знает, что, когда и с кем может произойти. Сейчас Рим расколот надвое — на сторонников Октавиана Августа и сторонников Марка Антония. Октавиан — вроде бы законный правитель по завещанию Цезаря, а Антоний — претендент, как авторитетный в армии стратег и сподвижник Цезаря. Антоний опирается на армию, которая стоит лагерем где-то в Абруццо, а Октавиан держится за сенат. В общем, идет грызня между двумя партиями и непонятно, чем она кончится.
Октавиан постепенно перетягивает большинство на свою сторону. Поскольку он в Риме и признан сенатом, то ему проще формировать за себя большинство. Что он и делает, привлекая к себе сторонников раздачей государственных должностей и земель. Да и легионы в некоторых отдаленных провинциях держатся преданности сенату. Если Октавиан создаст себе решающий перевес, то он может пойти на уничтожение партии Антония в Риме. Ночь длинных ножей — для Империи обычное дело.
С другой стороны, Антоний с войском бродит по провинциям, мешает сбору налогов и нападает на сторонников Октавиана. У нашего хозяина сложное положение. У него в Риме много друзей еще со времен Цезаря. Теперь эти друзья оказались в разных партиях. Александр держится в стороне, но на него могут указать и как на друга октавианцев, и как на друга антонианцев. Такое двусмысленное положение может как уберечь, так и погубить. Пока что спасает нахождение вдали от Рима. Надолго ли?