У Александра есть близкий друг. Художник-сюрреалист Игорь Тюльпанин. Так что все стены в комнате Александра увешаны картинами довольно странного, неправдоподобного содержания, но вместе с тем удивительной и притягательной красоты. Я часто сижу среди этого колоритного великолепия и молча созерцаю просто фантастические сюжеты. А Александр тем временем корпит над ученическими тетрадями или пишет что-то свое. Однако сегодня он явно озабочен чем-то другим. Хочет что-то мне сказать, но словно не знает, с чего начать. Наконец он решается:
– Ко мне сегодня заходил Капитан. Говорили о тебе, – и снова замолкает. Я тоже молчу. Интересно, что они задумали?
– Понимаешь, ситуация очень необычная, и я бы даже сказал, что тебе поверить в нее будет, скорее всего, непросто. Хотя здесь слепая вера в чьи-то слова не требуется. Ты сам в любое время можешь проверить их справедливость в натуре, — он снова немного помолчал и продолжил:
– Наш Дом живой, — и взглянул на меня, проверяя реакцию на свои слова. А я всё молчу, словно внезапно слегка оцепенев.
– Не в том смысле, что Дом — живое существо подобно тем, какие нам известны. Нет, но он каким-то образом может общаться с людьми. Правда, далеко не со всеми. Он сам выбирает, с кем. Но если кого-то изберет, то этот кто-то начинает обладать возможностями, которые противоречат всем канонам физики.
– Ты хочешь сказать, что Дом сознательно выбирает для контакта с ним кого-то из обитателей? — спрашиваю я лишь ради того, чтобы не молчать. Уже и сам о чем-то догадываясь. — Кого?
– Ну, не знаю, насколько сознательно и по каким критериям, но, пожалуй, выбирает. Например, Анну Петровну, Ахмеда, Капитана, меня и, судя по всему, еще и тебя. Причем довольно давно. Ты еще мальчишкой был.
– Приключение на крыше?
– Именно.
– Саша, но ведь то, что ты говоришь — это фантастика.
– Не спорю на счет явной фантастичности. Вопрос в другом — в достоверности внешне фантастичного. А я ведь тебе еще далеко не всё сказал, а ты сам еще ничего не пытался проверить.
– Ладно, ладно, но извини, принимаю пока только как гипотезу. Я хоть и весьма молодой специалист, но технарь, безбожник и не могу идти вдруг против впитанных знаний и здравого смысла. Крой дальше.
– Можешь не извиняться. Мой скептицизм лет семь или восемь назад ничем не отличался от твоего, когда Капитан вознамерился меня просветить.
– Так с него вся история и начинается?
– Нет.
– С Анны Петровны?
– Вряд ли. Если верить Анне Петровне, то она лишь отдаленный потомок дореволюционных владельцев особняка. И оказалась в нашем Доме в начале 60-х лишь благодаря счастливой случайности. Ныне покойного мужа перевели из Москвы на важную должность в Горкоме, и он мог выбирать, где жить. Сам понимаешь, кто на самом деле выбирал. Квартира пустовала с блокады.
– Остается только Ахмед.
– Ну, он-то уж совсем не при чем.
– Но хоть какое-то начало у истории должно же ведь быть?
– Конечно, должно, но мы не знаем ни что за начало, ни когда и почему началось. Просто у некоторых людей, поселившихся в Доме, через некоторое время интересным образом развивается воображение.
– Галлюцинации?
– Галлюцинации аморфны и бестелесны. На самом же деле Дом позволяет достигать осязаемости сознательного воображения. На сны это почему-то не распространяется. Если ты наяву находишься во власти воображения, а рядом никого постороннего нет и ничего отвлекающего вокруг не происходит, то, сделав небольшое мысленное усилие или иногда даже без него, можешь войти в воображаемый, но уже осязаемый мир.
– Не так уж много и не так уж ново. Про путешествия во времени и параллельные миры уже понаписано столько…
– Дом дает мир только твоего воображения. А не параллельный нашему или находящийся в другом времени.
– В фантастической литературе и этого полным-полно. Садишься в какую-нибудь хитроумную машину. На тебя напяливают колпак с проводами, и ты проваливаешься в иллюзии до тех пор, пока тебя не разбудят.
– Неудачная аналогия. В Доме нет колпаков с проводами. А из иллюзии ты ничего не принесешь, кроме воспоминаний в лучшем случае.
Я чуть не прикусил язык:
– Ты хочешь сказать…
– Да, из своего мира можно приносить предметы и не только. Предметы небольшие и немного. Больше на память, чем для использования и никогда не ради корысти. А с другой стороны, можно привести и любое живое существо, а потом или отправить обратно, или оставить здесь. Сам же ты, если пожелаешь, можешь навсегда остаться в мире своего воображения, но здесь ты исчезнешь как без вести пропавший. Когда ты там, то твоего тела здесь нет. Чтобы вернуть его сюда, нужно всего лишь представить себе в воображении Дом.