Правда, живут в "барской" парадной и люди, которых Анна Петровна всё же изредка, но совершенно открыто удостаивает краткими визитами. И один из них - моряк.
Капитан дальнего плавания... Никто не зовет этого крепко сбитого, почти пятидесятилетнего мужчину с волевыми чертами лица по имени и отчеству. Для всех он просто Капитан, а для меня еще и сосед по лестничной площадке. И не видно, чтобы такое не очень церемонное обращение его как-то возмущало или хоть сколько-нибудь расстраивало. Даже со стороны мальчишек, к числу которых относился и я, - казалось бы, совсем недавно. Иногда, когда Капитан дома, мама приглашает его к нам посидеть - поболтать о чем-нибудь. На что он всегда с удовольствием соглашается.
Капитан всегда где-то далеко и оказывается дома лишь три-четыре раза в год на неделю-две. Он привозит с собой очередные диковинки дальних стран, и это служит поводом без особых сомнений, по-соседски заглянуть к нему на огонек. Две вместительные смежные комнаты заставлены и завешены всякими чудесами. Тут и старинные навигационные инструменты. И чучела неведомых рыб. И ритуальные маски колдунов и шаманов разных стран. И старинные карты, карты, карты с необычными очертаниями материков и тонкими рисунками парусных кораблей, стихий и морских чудовищ.
Сначала - само собой, восторги по части пополнения коллекции и очередное любование ей всей. Затем мы молча сидим, слушая тихую музыку "Битлз", к которой оба неравнодушны, несмотря на двойную разницу в возрасте. Капитан есть Капитан, а какой капитан может быть без трубки? - и тонкий аромат экзотического трубочного табака сопровождает наше наслаждение музыкой.
Иногда он рассказывает что-нибудь примечательное и интересное. Но чаще мы просто молча сидим без всяких откровений. Только как-то раз я задал ему, в общем-то, вполне обыденный вопрос:
- Капитан, а что вас подвигло стать моряком?
Он засопел носом так, что из трубки полетели искры. Долго молчал, а потом спросил:
- Ты хочешь знать правду или готов услышать о какой-то голубой мечте детства?
Тут и я как-то немного растерялся, но всё-таки заявил:
- Правду.
- Ну, правду так правду. Ты уже взрослый, не глупый, наблюдательный уже не вьюноша, но муж и, конечно же, заметил, что наш Дом в чем-то не совсем обычен по сравнению с другими.
- Заметил.
- Вот он меня и подвигнул в сторону моря где-то лет тридцать с чем-то тому назад. Мне тогда было не больше четырнадцати.
- Как это?
- Я и сам тогда ничего не понял. Просто в летний день сидел на крыше, мечтал - и вдруг стало происходить нечто странное...
Тут у меня в голове словно что-то включилось. Я тоже люблю лазать по крышам. Равно как и по таинственным подвалам и чердакам. Причем мальчишеская страсть не угасла с возрастом. Просто стало меньше свободного времени и, соответственно, возможностей. Несколько лет назад я блаженствовал июньским днем на нашей крыше. Дул ласковый западный ветерок с запахом моря. На Петропавловке бухнула полуденная пушка. Я закрыл глаза и представил себя плывущим на парусном корабле. Вдруг доносящиеся звуки улицы и двора как-то полностью угасли. Вместо них я услышал плеск волн, хлопанье парусов и скрип снастей - так громко и отчетливо, словно находился среди всего этого. Возникло ощущение потери опоры и медленного подъема куда-то вверх. Я испугался и открыл глаза.
Шум улицы мгновенно вернулся, и крыша подо мной - тоже. Всё это я и пересказал Капитану.
- Вот-вот, так оно и было. Только в отличие от тебя я не испугался и не открыл глаза прежде времени. Потому теперь и Капитан. Больше ничего не спрашивай. Где-то там у каждого своё...
Мы опять замолчали. В коридоре изнемогающе затрещал старый, чуть ли не ровесник Дому звонок, и кто-то из соседей протопал открывать. Стук в дверь. Заглядывает Анна Петровна.
- Капитан, можно вас на пару слов?
Они уходят в соседнюю комнату. Проходит минута ожидания, и они возвращаются. Анна Петровна с интересом смотрит на меня, словно хочет что-то сказать, но не решается. Прощается и уходит. Капитан прерывает молчание:
- Серёжа, тебе рано или поздно придется поговорить с Учителем о нашем доме и о тебе самом.
Опять звонок в коридоре и стук в дверь. Теперь мама приглашает нас с Капитаном обедать.
Учитель... Ну, конечно же, для кого-то он и учитель, раз преподает в школе русский язык и литературу. Для нас же он просто сосед из квартиры выше этажом. Александр Басков тридцати с небольшим лет. Учитель - это его как бы краткий псевдоним, прозвище в нашем Доме. Не так давно я случайно обнаружил его литературные работы в Самиздате. Мысли еретика времен застоя. Интересно. Понятно, почему издавать его никто не стал бы.
У Александра есть близкий друг. Художник-сюрреалист Игорь Тюльпанин. Так что все стены в комнате Александра увешаны картинами довольно странного, неправдоподобного содержания, но вместе с тем удивительной и притягательной красоты. Я часто сижу среди этого колоритного великолепия и молча созерцаю просто фантастические сюжеты. А Александр тем временем корпит над ученическими тетрадями или пишет что-то свое. Однако сегодня он явно озабочен чем-то другим. Хочет что-то мне сказать, но словно не знает, с чего начать. Наконец он решается:
- Ко мне сегодня заходил Капитан. Говорили о тебе, - и снова замолкает. Я тоже молчу. Интересно, что они задумали?
- Понимаешь, ситуация очень необычная, и я бы даже сказал, что тебе поверить в нее будет, скорее всего, непросто. Хотя здесь слепая вера в чьи-то слова не требуется. Ты сам в любое время можешь проверить их справедливость в натуре, - он снова немного помолчал и продолжил:
- Наш Дом живой, - и взглянул на меня, проверяя реакцию на свои слова. А я всё молчу, словно внезапно слегка оцепенев.
- Не в том смысле, что Дом - живое существо подобно тем, какие нам известны. Нет, но он каким-то образом может общаться с людьми. Правда, далеко не со всеми. Он сам выбирает, с кем. Но если кого-то изберет, то этот кто-то начинает обладать возможностями, которые противоречат всем канонам физики.
- Ты хочешь сказать, что Дом сознательно выбирает для контакта с ним кого-то из обитателей? - спрашиваю я лишь ради того, чтобы не молчать. Уже и сам о чем-то догадываясь. - Кого?
- Ну, не знаю, насколько сознательно и по каким критериям, но, пожалуй, выбирает. Например, Анну Петровну, Ахмеда, Капитана, меня и, судя по всему, еще и тебя. Причем довольно давно. Ты еще мальчишкой был.
- Приключение на крыше?
- Именно.
- Саша, но ведь то, что ты говоришь - это фантастика.
- Не спорю на счет явной фантастичности. Вопрос в другом - в достоверности внешне фантастичного. А я ведь тебе еще далеко не всё сказал, а ты сам еще ничего не пытался проверить.
- Ладно, ладно, но извини, принимаю пока только как гипотезу. Я хоть и весьма молодой специалист, но технарь, безбожник и не могу идти вдруг против впитанных знаний и здравого смысла. Крой дальше.
- Можешь не извиняться. Мой скептицизм лет семь или восемь назад ничем не отличался от твоего, когда Капитан вознамерился меня просветить.
- Так с него вся история и начинается?
- Нет.
- С Анны Петровны?
- Вряд ли. Если верить Анне Петровне, то она лишь отдаленный потомок дореволюционных владельцев особняка. И оказалась в нашем Доме в начале 60-х лишь благодаря счастливой случайности. Ныне покойного мужа перевели из Москвы на важную должность в Горкоме, и он мог выбирать, где жить. Сам понимаешь, кто на самом деле выбирал. Квартира пустовала с блокады.
- Остается только Ахмед.
- Ну, он-то уж совсем не при чем.
- Но хоть какое-то начало у истории должно же ведь быть?
- Конечно, должно, но мы не знаем ни что за начало, ни когда и почему началось. Просто у некоторых людей, поселившихся в Доме, через некоторое время интересным образом развивается воображение.
- Галлюцинации?
- Галлюцинации аморфны и бестелесны. На самом же деле Дом позволяет достигать осязаемости сознательного воображения. На сны это почему-то не распространяется. Если ты наяву находишься во власти воображения, а рядом никого постороннего нет и ничего отвлекающего вокруг не происходит, то, сделав небольшое мысленное усилие или иногда даже без него, можешь войти в воображаемый, но уже осязаемый мир.