– Молчишь, ну молчи, они тоже теперь молчат.
Некромант криво усмехнулся и показал на поле, заполненное трупами, ещё полчаса назад живых воинов.
– И даже после этого, ты веришь? – рассмеялся Проводник Войпа каким-то тихим потусторонним смехом.
– Да, верю!! – Голос прелата сорвался, но при этом обрёл силу. – Верю, что Свет победит. Верю, что ты и твои слуги будут втоптаны в грязь. Верю, что церковь вечна и несокрушима в благостном сиянии Эльраса. А во что веришь ты, продавший душу за мнимое бессмертие?
– Я верю в то, что смерть вечна и непобедима, она придет к каждому, и каждый ощутит её ласковое дыхание, как сегодня его ощутили твои собратья, и лишь смерть дарует истинное бессмертие.
– Нет смерти для верующего, и нет у смерти больше жала!
Голос прелата наполнился какой-то непонятной силой, а за фигурой некроманта в полуденном небе вдруг открылась белоснежная арка портала, из которой вышла закованная в сияющий доспех фигура.
Архангел обвёл взглядом поле боя, взмахнул крылами, и некромант упал на землю, пронзённый мечом.
И свет укрыл землю, и армия людей, обретя новых союзников, отбросила ковен серых до самых границ. И на месте первого пришествия была поставлена прекрасная стела, как напоминание о силе Веры.
Прошли годы, и многое забылось. А вместе с памятью ушла сила, и ослабла вера. И рухнула белоснежная стела, обнажая зев старой могилы. И с черной пустотой Войпа в глазницах и ненавистью в сердце из глубины веков восстал лич. Мрачная фигура обвела взглядом поле, как когда-то это сделал архангел. И костяной посох вонзился в землю, и, повинуясь его призыву, поднялись все воины, когда-либо погибшие на этом поле, знавшем множество битв, и призрачные драконы раскрыли в небесах крылья.
Сказка седьмая или сказка о живых и мёртвых
(сказка написана по мотивам и с использованием слов песни Оргии праведников «Последний воин мёртвой земли»)
Седой старик в потрепанной старой хламиде, не отрываясь, смотрел в огонь, изредка помешивая угли да подкидывая ветви. Сухой надтреснутый голос не спеша лился в ночной тьме, завораживая и заставляя слушать не отрываясь.
– Говорят, это было лет триста или четыреста назад, когда ещё не существовало серого ковена, а о магии немёртвых никто и помыслить не мог.
– Да быть того не может!
– Помолчи. – Зашикали со всех сторон на прервавшего рассказ.
Старик лишь улыбнулся, помешал костёр, поднимая сонм искр, улетевших в ночную тьму, и продолжил.
– Так вот, когда еще не было серого ковена, тогда и произошла эта история…
Чёрные и жёлтые знамёна лениво колыхались под ласковыми касаниями вечернего ветерка. Последние лучи заходящего солнца бросали пока еще золотые блики на латные доспехи рыцарей, заставляли драконьей чешуёй сверкать кольчуги пехоты.
Звонко и радостно запел рог, опустились копья латной конницы, копыта ударили в землю, и, чеканя шаг, пришли в движение пехотные полки. И грустной нотой ответил рог другой, и первая линия арбалетчиков опустилась на колено, готовясь дать залп.
– Выстоим, – крепкая ладонь наставника, успокаивая, легла на плечо аколита, – должны выстоять, за нами город. Да и дружина барона поможет.
Наставник махнул в сторону строя тяжёлых латников, мрачной тёмной стеной застывшей у леса – последний довод битвы. Лиар смущенно кивнул и устремил взор на начавшую разгон конницу врага.
Удар сердца, и взвиваются в воздух арбалетные болты, второй, и они обрушиваются на врага. Вот сердце пропустило несколько тактов, и с оглушительным треском ломаются копья столкнувшихся воинов. И молодому аколиту становится не до размышлений. Взмах руками, и строй пикинеров, отступивший под ударом вражеской конницы, накрывает волна воодушевления. Мучительно тянутся секунды отката. Каст, и сияние исцеления окутывает латника, отбивающегося от двух мечников противника.
Мы выстоим, выстоим, билась в голове радостная мысль. Полки, дрогнувшие в первые моменты битвы, выстояли, и жёлтые знамёна качнулись вперёд, а от леса уже неслась баронская дружина, разгоняя коней в галоп, чтобы принести победу.
Но вдруг желтое знамя, упало под ноги лошадей, с сухим треском лопнуло древко, и копыта втоптали в грязь лимонно желтый шёлк. Посреди строя баронских людей гордо поднялось чёрное полотнище, и тяжелые лэнсы (рыцарские копья) ударили бывших союзников в спину.