Рожок горниста захлебываясь пел отступление, а Лиару казалось, что в его тревожных нотах звучит:
Они пришли как лавина, как черный поток
Они нас просто смели и втоптали нас в грязь
Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок
Они разрушили все, они убили всех нас...
И заходящее солнце кровавым багрянцем раскрасило падающих на землю воинов, бросая кровавые маски на лица ещё живых, словно отмечая их меткой смерти. Тяжелый дестриэ (рыцарский конь) ударил грудью аколита, и он сломанной куклой рухнул в траву, бессильно наблюдая за разгромом армии. А потом увидел то, от чего бессильные, злые слёзы полились из глаз: гружённые трофеями повозки, в которых лежали связанные женщины.
Он попытался встать, чтобы остановить, чтобы помешать, и не смог. Руки подломились, земля качнулась навстречу, ударила в лицо и укрыла блаженной тьмой.
Он очнулся с рассветом, когда солнце вновь укрыло землю кровавыми всполохами, поднялся, на всё еще подкашивающихся ногах. Слепо и зло оглядел мёртвое поле, зачем-то поднял изрубленный щит и чей-то меч, который никогда не держал в руках, привычных к святой магии, а не хладному железу.
– Есть кто живой?! – его жалкий испуганный голос, разнёсся над полем.
– Встаньте, если есть кто живой! – В голосе билось гневное бессилье.
– Встать! Кто живой! – Голос рвался, наполняясь злобой. – Встать! За мной!
Тишина и вороний крик были ему ответом.
– Встать… Встать, кто живой…
Уже тише зазвучал голос, и парень рухнул на колени. Руки наткнулись на треснувший рог убитого горниста. Унылая хриплая нота накрыла поле, пугая пирующее вороньё, и была в этом полустоне, полухрипе какая-то злая сила.
Он заставил себя подняться с колен, в глазах плескалось черное безумие и жажда мести. Бескровное лицо, обратилось туда, куда ушли враги, и тихий голос, каким-то потусторонним шёпотом наполнил всё поле.
– Раз не осталось живых, значит мёртвые – Встать!
И повинуясь этому шёпоту, словно ожившие куклы поднялись мёртвые, сжимая в руках оружие, вставая плечом плечу, с теми с кем сражались при жизни. И зёленый свет мести бился в их глазах, и ноги не знали усталости, когда мёртвая армия двинулась в свой поход, ведомая тем, кто когда-то был аколитом. И мёртвые губы в такт шагам пели:
Я знаю то, что со мной в этот день не умрет
Нет ни единой возможности их победить
Но им нет права на то, чтобы видеть восход
У них вообще нет права на то, чтобы жить
И я трублю в свой расколотый рог боевой
Я поднимаю в атаку погибшую рать
И я кричу им - "Вперед!", я кричу им - "За мной!"
Раз не осталось живых, значит мертвые - Встать!
С последними словами старик замолчал, слепо уставившись в огонь.
– А дальше что? Что дальше? Догнал он предателей? Отомстил? – разом заговорили с разных сторон костра.
– Не знаю… – Произнёс старик, смежая веки, под которыми билось безумноё чёрное пламя.
Сказка восьмая или сказка о правде
Радужный дракон с печальной улыбкой слушал Мир, и Мир пел ему песню:
Порой восстанет брат на брата,
Безжалостно, неистово,
И всё, что первый крикнет, – правда,
И что второй ответит, – правда,
Правда, да не истина.
(Из кинофильма «Не покидай)
Жрица сидела на берегу подземного озера под сенью серебряного дерева, роняющего в черную воду белоснежно-розовые лепестки.
Взгляд красных глаз привычно оббежал беловолосые головы учеников, и тёмная заговорила.
– Сегодня, для разнообразия, я расскажу вам правду.
Из задних рядов слушающих раздались смешки.
– Да мы не часто говорим правду, но тем ценнее она, когда звучит. К тому же лгать и предавать нас научили, и мы усвоили урок.
– Демоны.
Выкрикнул кто-то из учеников.
Лицо серокожей пересекла странная улыбка.
– Да это было во времена Войн Хаоса, но говорить ложь, предавать и бить в спину нас научили те, кто когда-то был братьями, а теперь зовётся светлыми, присвоив себе имя эльфов. Тогда порталы в Пустоши Инферно открывались по всему миру. И множество разверзлось в Великом лесу, прародине всех эльфов, месте, которое изменилось, но до сих пор остаётся нашим домом.
Приход демонов всколыхнул саму суть мира, проснулись старые вулканы, высохли реки и пробудились новые, стекающая лава зажгла лес, и, застывая на его останках, создала пещеры, которые стали нашим домом. Но даже магия хаоса не могла сразу преодолеть силу Леса, мэллорны выстояли, и мы дали бой, безнадежный бой, как считали и до сих пор считают светлые. Мы убивали врагов и постигали их силу, силу магии хаоса, силу, которая могла изменить исход той войны.