И надо же было такому случиться, чтобы в один из дней увидел ее, направляющуюся на побережье, дряхлый Агидиус.
Агидиус был чернокнижником, и редко выходил из своей замшелой башни, стоявшей у самой кромки прибоя, посвящая все свободное время изучению древних колдовских книг и составлению зелий. Никто не знает, что понадобилось ему этим вечером, для чего он покинул свой дом, известно только, что он собрал в свою котомку какие-то корешки да колбы и побрел по узкой тропинке по направлению к Городу.
И вдруг Агидиусу показалось, что он ослеп – навстречу ему шло самое удивительное и прекрасное создание на свете. Теплый вечерний вечер развевал ее темные волосы, перебирал их, роняя пряди на плечи, а заходящее солнце искрилось в огромных серых глазах. Казалось, что девушка нереальна, что еще миг – и она исчезнет, будто мираж в пустыне.
– Кто ты такая? – проскрипел старик, когда поравнялся с девушкой.
Девушка назвала себя, и колдун, уступая дорогу, прошамкал в ответ:
-Завтра жди, свататься приду.
Весь вечер красавица была сама не своя, и даже ожидание Хардвина на морском берегу не принесло ей обычной спокойной радости. Понурая, вернулась она домой, и при первой же возможности отправилась спать, надеясь, что старик-отец не заметит ее грусти.
В ту ночь ей снились вязкие, словно паутина, сны. Вот Хардвин, среди черного моря, сливающегося с черным небом, он одет в лохмотья и смотрит на компас, но стрелка молчит, не шевелится, будто забыла, где какие стороны света. Образ растаял, и на его место пришел другой – это отец, он ищет кого-то, ему страшно, что в этой мгле он не может отыскать что-то важное; отец уходит за горизонт, тает, а она пытается догнать его, остановить – и не может сдвинуться с места, не может идти дальше, ведь она заперта в огромных часах, и с каждой секундой, отмеряемой коваными тяжелыми стрелками, ей все труднее дышать…
На следующий день, не успели часы пробить полдень, в двери дома Ламмерта постучали. Старик-отец сильно удивился, увидев на пороге Агидиуса, да еще и с заплечным мешком за спиной.
-День добрый, хозяин, – проскрежетал колдун, протискиваясь в дверь, – у тебя есть товар, а у меня купец. Отдай за меня свою дочь.
Отец растерялся – он знал, что дочь никогда не нарушит слова, данного капитану, но он побаивался Агидиуса, ведь тот был колдуном и о нем ползла дурная слава.
Но тут в комнату вошла девушка.
Увидев в своей гостиной отца и Агидиуса , она сразу же поняла, о чем у них шел разговор. И, собравшись с духом, на одном дыхании выпалила:
-Нет. Твоей женой я не стану.
Агидиус сверкнул глазами из-под нависших седых бровей, по-стариковски пошамкал губами.
-Знаю, знаю все, смотрел в книгу, видел. Хардвина ждешь, капитана своего? Так знай, что он не вернется, он там, откуда корабли не могут найти дорогу домой. Выходи за меня – я стар, но я колдун, и ты не будешь знать ни нужды, ни горя.
-Нет! Уходи, – с мольбой проговорила она, – оставь нас в покое.
Колдун порылся в своем мешке и вытащил оттуда странную книгу. Большая, черная кожаная ее обложка была покрыта мелкими тиснеными письменами, а в центре сиял огромный рубин со звездой, таящейся в самой сердцевине камня.
-Смотри сюда! – он показал на камень.
Как зачарованная, девушка приблизилась – и в глубине камня различила очертания корабля. Она наклонилась еще ближе, и увидела три луны в небе, и фигуру на палубе у руля, всматривающуюся в приборы.
-Хардвин! – вскрикнула она, узнав.
Рассмеялся Агидиус:
-Не слышит он тебя и не услышит никогда. Не найти ему дороги домой, не надейся. И нет у тебя теперь жениха лучше, богаче и умнее, нежели я.
И сердце девушки не выдержало этой новости. Она лишь широко открыла глаза и, не будучи в силах вдохнуть воздух, упала на руки отца.
Ни с чем вернулся колдун домой, в башню; похоронил отец свою дочку, да и сам не долго после этого прожил. А Хардвин так не вернулся домой…
***
-… Ни с чем вернулся колдун домой, в башню; похоронил отец свою дочку, да и сам не долго после этого прожил. А Хардвин так не вернулся домой.
Последние лучи солнца уже давно сгорели, уступив место ночной мгле. Верена, убаюканная тихим рассказом Эрнесты, задремала, стихли внизу голоса, разъехались по домам гости.
Эрнеста еще какое-то время постояла у постели девочки, а потом подошла к окну и посмотрела в сторону моря.
-Хардвин, вернешься ли ты когда-нибудь? Я до сих пор тебя жду, ведь смерть – не помеха тому, кто любит.
***
На следующий день, когда Верена спустилась к завтраку, то увидела, что ее отец, господин городской судья, весел и возбужден, как никогда. Забыв про свой утренний кофе, он с упоением гладил какой-то черный плоский пакет, размахивал руками: