Подошла она ближе и вздрогнула – не костер это горит, а растет посреди поляны огромный яркий цветок, идет от него сияние, будто от огня.
-Ну, уговор не бояться, – с иронией сказал ей незнакомец, – свет-трава еще никому вреда не причинила.
И снова вспомнила девушка старика-колдуна, как рассказывал он, что растет в лесу свет-трава. Кто найдет, светом ее согреется, как живым огнем. И еще рассказывал, как в свете ее любая дорога прямой делается, куда надо в два счета выводит.
-Не подаришь ли цветочек? А то не выйти мне к селению, – Мирела набралась храбрости и голос ее зазвучал звонко, словно не у костра она с незнакомым мужчиной, а на околице с соседскими парнями зубоскалит.
-Отчего же, подарю, только позже, – серьезно ответил ей парень, – свет-трава дорогу-то показывает, а вот от нечисти тебя не защитит, коли снова озоровать начнет.
Почему-то Миреле стало очень легко. Ну и что, что незнакомый? Разве может у злого человека быть такое открытое лицо? Такие глаза со смешинками, лучистые, как будто заблудились в них блики летнего ясного дня? Такой голос, бархатный?
Мирела одернула себя от этих мыслей, присела к огню.
За беседой ночь пролетела незаметно. Незнакомец, представившийся Эмериком, оказался веселым и острым на язык, так что она и не заметила, как небо окрасилось в серый.
-Мне пора, – сказал новый знакомый, – свет-траву сорви. до дома доведет, только своим не показывай. Народ разный бывает, в глупые сказки верит, как бы не вышло чего.
-А ты? – помимо воли вырвалось у девушки, – я тебя еще увижу?
-А это уже как сама пожелаешь. Захочешь видеть – с сумерками, когда солнце горизонта коснется, зайди в лес да попроси свет-траву дорогу указать к своему корню. На эту полянку и придешь, вмиг доведет, будто полянка эта сразу у тебя за домом находится. Только вот не захочется тебе возвращаться.
Ей почудилось, или она уловила грусть в голосе нового знакомого?
-Почему же?
-Сорви цветок.
Мирела лишь слегка дернула за тонкий стебель, а цветок уже был у нее в руках, невесомый и теплый. На его месте, там, где прятался в траве корень, тут же вытянулся новый стебелек с набухшим бутоном.
-К ночи зацветет, – сам себе сказал Эмерик и еще раз посмотрел на девушку, усмехнулся – смотри! Вот я какой!
Мирела ахнула и призвала себе на помощь все свое мужество, чтобы не убежать – там, где у всех людей начинаются ноги ноги, тянулось из земли змеиное тело, невидимое ею раньше из-за яркого сияния свет-травы; переливаясь яркими янтарными чешуйками, длинный змеиный хвост вылез на поверхность, .
-Так вот почему ты всю ночь стоял в одной позе… – запоздало догадалась она.
Парень грустно улыбнулся:
-Я – Эмерик, царь этих лесов. Наполовину человек, наполовину змей. Вряд ли придешь ты ко мне еще, не по нраву людям то, что я не такой, как они.
-Приду, – не минуты не сомневаясь, ответила девушка, – приду обязательно. У иных тело человеческое, а сердце змеиное, а у тебя вместо ног хвост чешуйчатый, зато душа добрая.
"И к тому же ты очень красивый, и этой красоты не испортить никакому хвосту", – закончила она мысль, но вслух высказывать ее не стала.
Легко и свободно, буквально за несколько шагов, добралась Мирела домой. На все вопросы отвечала коротко – заблудилась, в лесу пришлось ночевать, ну а то, что платье порвала – не удивительно, по корягам да оврагам лазать.
Только стали с той поры замечать – что ни сумерки, Мирела в лес идет. И вроде у самого краю ходит, на виду, а пойдешь за ней – не догонишь. Зайдет за дерево, только была – и уже нет ее.
Словно на крыльях улетела.
Свет-траву Мирела никому не показывала, как Эмерик учил. И с той самой встречи разделились для нее дни и вечера.
Днем она по-прежнему отцу помогала, дом вела, за хозяйством смотрела, а как наступал вечер, не ходила больше с подругами рукодельничать да песни петь, а шла прямиком к лесу, к Эмерику. Предлоги для того, чтобы в лес пойти, завсегда находились – то за грибами, то травки какой сорвать, то хворост кончился…
Показывал Эмерик ей лес, в самые заповедные места водил, из таких, где не ступала охотничья нога, и олени, не ведая того, что человека надобно бояться, ластились к девушке и позволяли себя гладить.
Мирела только диву давалась, глядя на то, как открывал перед ней лес свои тайны.
Казалось бы – обычный камень, а подошел Эмерик, тронул навершие – и открылся ход; корни, будто своды во дворце, сплелись над их головами, а в подземелье светло, словно днем, комнаты богатые, убранные, ковры, из трав сплетенные, на стенах; зверушки мелкие будто лакеи, так с снуют под ногами, услужить норовят.