Князь Вония завизжал:
— Люди, не слушайте его, он хуже женщины стал, всего боится.
Злые воины от смеха кататься по земле стали, а добрые друг к другу подошли. Много их.
Старый охотник усмехнулся, руку на меч положил.
— За правду с кем хочешь биться буду, за добрых людей против разбойников один пойду. За злого Кучума не хочу кровь проливать. Пусть один воюет. Мне шубы из его рукавички не шить, бери её, князь, себе.
— Хана Кучума побьют, князя Вонию побьют, как жить будешь? — совсем задохнулся Вония.
— Добрые люди на земле не войной — трудом живут: рыбу ловят, зверя промышляют, — сказал богатырь, — друг за друга, за правду стоят.
Вскочил Вония, ногами затопал, головою затряс, шапка соболья на землю полетела.
— Кто со мной пойдёт, становитесь по левую руку! — закричал он.
Злые люди низовские по левую руку с ним рядом стали, кучкой, а добрые вправо отошли. Сразу видать — больше их!
Сильно рассердился князь Вония, стал в поход собираться, хану Кучуму помощь подавать. А добрые охотники в свои чумы вернулись.
Много или мало времени прошло, пока собирался князь Вония. Русские богатыри хана Кучума разбили, князя Вонию прогнали.
Сын старого охотника старшему русскому богатырю навсегда другом стал.
Это было в то время, когда печально шумела тайга.
Тогда, от края до края, в ней не было ни путей, ни дорог. Куда ни пойдёшь — лежали болота да буреломы.
Одни были дороги в тайге — реки, да охотничьи узкие тропы иногда встречались в ней.
В весеннюю пору птицы летели к своим гнездовьям, к морю, над реками. Они боялись потеряться над тайгою — такая она была большая. И люди тоже селились по берегам рек.
Мало было людей в этом крае, и, ой, как плохо жили они. Люди не знали тогда, как строить дома, и ютились в берестяных чумах. От дыма костра слепли их глаза, от холода мёрзли тела, от голода было тоскливо старым и малым.
Тогда таёжных людей не называли хорошим именем — ханты. Дурные люди кричали «остяки».
Но ханты такой же народ, как и все народы. Они честно трудились: ходили в тайгу, добывали медведя и лося, белку и лисицу. Целый день мог идти ханты по тайге по следу зверя. Один на один встречался в урмане с медведем. Много звериных шкур добывали смелые охотники ханты, но, ой, как худо они жили. Одевались в шкуры и ели мясо диких зверей и сырую рыбу.
Зато люди, которым белый царь дал власть, хорошо жили.
Они отнимали у ханты обманом и силой дымчатые шкурки белок и бурые шкуры медведей, жирных осетров и сладкую стерлядь.
С каждой новой зимой всё меньше становилось в Нарыме смелых охотников. Они мало видели над собой солнца и умирали от злых болезней. Ханты думали: «Скоро для всех наступит чёрная ночь и в тайге над коричневым Тымом не будет виться дым ни одного охотничьего костра».
…Где таёжная река катилась от песка к песку, в плохую осеннюю пору у бедного чума сидел маленький ханты.
Худая дошонка — малица покрывала тощее тело, — кожа да кости были у мальчишки. На ногах были старые обутки — чижи. Немного ему досталось от отца с матерью. С той поры как ушли они промышлять зверя по верховьям реки, прошло тридцать лун. Не вернулись ни отец, ни мать. Остался маленький ханты сиротой. Жил он с дедушкой в берестяном чуме.
В ясные тихие дни садился старый человек в обласок и добывал сколько мог рыбы. Снасти у него были плохи, и хитрая рыба редко ловилась на них. Маленький ханты стрелял из старого ружья птицу, прилетавшую на озёра, ставил ловушки на мелкого зверя.
Луны сменялись лунами. Снасти совсем порвались, и мало осталось пороха и свинца для ружья у старого и маленького ханты.
Все люди, видно, забыли о них. В очаге у берестяного чума всегда тлел огонь, только редко варилась еда в большом чугунном котле, висевшем над костром у входа.
Старик лежал на лосиных шкурах. Что делать старому человеку? Он всё говорил:
— Шибко плохой стал. Жизнь совсем пропала! Хоть бы приехал купец Стёпка или поп Иван… Но зачем к нам приедет купец Стёпка или поп Иван, когда с нас нечего взять? Ни шкур, ни рыбы у нас нет.
А маленький ханты ни разу ещё не видел ни купца, ни попа Ивана. Он спрашивал:
— Почему с нас чего-нибудь надо взять? Какой это купец Стёпка, дедушка?
— Я, однако, по своей шее знаю, какой этот купец Стёпка, — кряхтел старый человек. — Он всю жизнь обирал меня. Раньше я был молодой и сильный, легко догонял на лыжах самого быстрого лося. Ни одна белка не уходила от меня. Я добывал много-много шкур разных зверей. Но я был таким же бедным, как сейчас. Ты, может быть, спросишь, почему? Ты видел птицу кедровку? Плохая птица! Она выбирает все орехи из дупла у белки и бурундука. Она обворует кого хочешь. Лишь бы ей было хорошо жить. Вот такой и Стёпка-купец.