– С Тором из «Героев Асгарда»? – переспросила Уна: она читала эту книгу.
– Наверное, – ответил Пак. – Как бы там ни было, когда пришли тяжелые времена, он не стал ни попрошайничать, ни воровать. Он работал; и мне однажды довелось оказать ему услугу.
– Расскажи нам об этом, – попросил Дан. – Мне бы хотелось послушать о Старых Богах.
Они устроились поудобнее, каждый – грызя свою травинку. Пак перевалился на бок, подпер голову локтем и продолжал:
– Помнится, первый раз я встретился с Виландом в один ненастный ноябрьский день на равнине Пэвенси…
– Пэвенси? Это там, за холмом? – спросил Дан, показывая на юг.
– Да; в те времена там были сплошные болота – вплоть до Хосбриджа и Хайдни. Я стоял на Сигнальной Горе (тогда она называлась Брунанбург), как вдруг увидел вдали желтоватое пожарище, какое бывает от горящих соломенных крыш, и отправился взглянуть, что там такое. Какие-то пираты – думаю, это были люди Пьефна – жгли рыбацкую деревушку на побережье, и Виланд – здоровенный черный истукан, вырезанный из дерева, с янтарным ожерельем вокруг шеи – торчал из-за борта тридцатидвухвесельной ладьи, только что вытащенной на песок. Ну и холод же был! Корабль был весь увешан сосульками, весла обледенели, и лед сверкал на губах Виланда. Заметив меня, он сразу затянул длинную песню на своем языке – о том, как он будет править Англией и как дым от его алтарей будут вдыхать повсюду, от Линкольншира до острова Уайт. А мне-то что! Я видел слишком много богов, вторгавшихся в Старую Англию, чтобы переживать из-за этого. Я дал ему допеть до конца, покуда его воины жгли деревню, а потом сказал (не знаю, как мне это пришло в голову): «Кузнец богов! Настанут времена, когда ты будешь торговать своим ремеслом на придорожной поляне, и я это увижу».
– И что ответил Виланд? – спросила Уна. – Он рассвирепел?
– О да! Он выпучил глаза и стал ужасно ругаться, а я ушел, чтобы предупредить людей в других деревнях, дальше от берега. Но пираты все равно завоевали этот край, и на несколько веков Виланд сделался самым главным богом. Его храмы стояли повсюду – от Линкольншира до острова Уайт, – как он и похвалялся, и жертвы ему приносились грандиозные. Все же он предпочитал конские жертвы, а не людские – отдадим ему должное; но так или этак, я был уверен, что рано или поздно ему придется расстаться с величием, как и другим Старым Богам. Я дал ему достаточно времени – около тысячи лет, и когда этот срок истек, явился в его святилище возле Андувера, посмотреть, как там у него идут дела. Все вроде было на месте: и алтарь, и кумир, и жрецы, и прихожане, и все казались вполне довольными – кроме самого Виланда и жрецов. В прежние-то времена прихожане успевали натерпеться страху, пока жрецы не выберут жертву. Еще бы! И в этот раз смотрю: едва пропели молитву, как один из жрецов бросается в сторону, подтаскивает к алтарю какого-то человека и делает вид, что ударяет его по голове маленьким позолоченным топориком. А тот падает и притворяется умершим. Тут все закричали: «Жертва Виланду! Жертва Виланду!»
– А тому человеку и впрямь не сделали ничего плохого? – встревожилась Уна.
– Конечно, нет! Все было понарошку, как в кукольном театре. Потом они вывели великолепного белого коня. Жрец отрезал от его гривы и от хвоста по пряди волос, которые тут же сожгли на алтаре, и все вокруг закричали: «Жертва!» – как будто бы конь был взаправду убит. Я видел лицо бедного Виланда сквозь клубы дыма и не мог удержаться от смеха. Его аж скривило от отвращения и голода – не очень-то он насыщает, этот мерзкий запах горелых волос. Ну просто кукольное представление, да и только!
Я предпочел ничего не говорить в тот раз (это было бы нечестно) и явился опять в Андувер еще через несколько сот лет. Виланда и его храма уже не было, а была церковь, и в ней христианский епископ. Среди Народа С Холмов никто ничего не мог рассказать о судьбе Виланда, и я уж было подумал, что он покинул Англию…
Пак повернулся, облокотился на другую руку и малость призадумался.
– Дайте сообразить, когда же это было, – молвил он наконец. – Должно быть, спустя еще несколько сотен лет, за год или два до Нормандского Завоевания. Я вернулся сюда, поселился в здешних Холмах, и вот однажды вечером услышал, как старый Хобден толкует что-то о Виландовом Броде.