Из-за неимоверного количества выпитого панорама ДК и лица собравшихся запомнились мне не чётко, а как будто бы по кускам. Вот стайка сорокоманов возле туалета, вот заполненное танцующими парами обширное помещение, а вот актовый зал, в котором устроители мероприятия собирались проводить КВН. К восьми часам вечера я с трудом различал отдельные предметы, а к половине девятого уже полностью “перекинулся”.
В моей памяти, словно сквозь толщу воды, проступали очертания незнакомого человека, наряженного в розовую кофту с многочисленными бантами, держащего в руках здоровенный коричневый бокен. Этот человек высился посреди моих воспоминаний, словно скала, вокруг которой бушевало черное море беспамятства. Залы и коридоры ДК кружились вокруг меня, как будто охваченные штормом, мир подернулся темной пеленой и исчез. Когда это произошло, нечто огромное, извиваясь и крича, поднялось из глубин моего существа, и тогда мое привычное “я” забилось в уголок, сжалось в комочек и перестало существовать.
Я пришел в себя от лютого холода, раздиравшего на части все мое тело. Казалось, что в меня разом впились тысячи ледяных крючьев, терзавших мою кожу губительным холодным огнем. Я открыл глаза и увидел, что лежу под слоем снега, а в полуметре надо мной простирается днище речного катера, поднятого на деревянные стапеля.
Я лежал в этом странном “убежище” и размышлял — как же, твою мать, я здесь оказался? В просвет под днищем виднелась застывшая поверхность Невы и гранитная облицовка набережной, возвышающаяся на несколько метров над вмерзшей в речной лед стоянкой для катеров. Пробиравший до костей холод немного отрезвил меня, сквозь ватную пелену забвенья начала проступать жуткая панорама недавних событий.
Первое, что поднялось на поверхность из глубин моей памяти — это тяжеленный бокен, которым я с остервенением “рубил” собравшихся на танцполе людей. Бах! Вот, нелепо размахивая руками, валится на пол дородный молодой человек в плаще-занавеске. Бах! Схватившись руками за голову, ныряет в толпу другой. Бах! Люди вокруг начинают разбегаться, словно круги по воде. Бах! Бах! Бах!
Какое-то время я бесновался подобным образом, а потом упал прямо посреди танцпола и крепко заснул. Я спал, а мой сон охраняли товарищи, жестоко избивавшие всякого, кто приближался ко мне и заступал в “опасную зону”. И хотя проспал я едва ли полчаса, последующие эпизоды отложились у меня в памяти едва ли лучше, чем этот беспокойный, полный мерного топота ног и постоянного грохота музыки сон.
— Вставай, Петрович! — голос Королевы ворвался в мой сон. — Петрович, вставай! Дискотеку закрывают!
Когда я открыл глаза, сел и огляделся по сторонам, то увидел, что дискотека вокруг меня превратилась в театр военных действий. Все смешалось в единой круговерти — кровь на полу, блевота на стенах и истошные крики старой мегеры из администрации ДК. Она во весь голос проклинала устроителей мероприятия и требовала, чтобы собравшиеся немедленно покинули помещение.
У нее были на это причины: пока я спал, Барин подобрал мой бокен и пошел бить развешанные вдоль стен исполинские зеркала. Весь пол был густо засыпан битым стеклом, а из-за угла продолжали доноситься мощные удары и разрывающий уши оглушительный звон. Кое-как поднявшись на ноги, я поплелся вдоль стены к выходу, но в фойе меня скрутило не на шутку. Мне стало до того нехорошо, что я вынужден был согнуться пополам, опереться руками о банкетку и извергнуть из себя часть выпитого накануне. К несчастью, то, как я блюю на банкетку, заметила “мегера из администрации”, с выпученными глазами и побелевшим лицом взиравшая на картину причиненных её ведомству разрушений. Видно было, что она просто не в силах поверить своим глазам, но вид изгаженной банкетки живо вывел её из состояния ступора.
— Ах ты, мразь! — заорала она, стремительно приближаясь и рывком вздергивая меня на ноги. — Урод вонючий!
Это была мощная, дородная женщина, а мне было слишком худо, чтобы я мог сопротивляться как следует.
— Пошла на хуй, — произнес я заплетающимся языком, делая слабую попытку вырваться. — Что тебе надо?!
— Что мне надо, козел? — заорала схватившая меня баба. — Ну, сволочь!
С этими словами она отпустила мой ворот и сделала попытку вцепиться ногтями мне в лицо. Это могло бы у нее получиться, но тут в поле моего зрения неожиданно возникла Королева. В руках у нее была пивная бутылка, которой она наотмашь ударила схватившую меня бабу. Удар был что надо: край донышка с хрустом вошел в переносицу, свалив женщину с ног и вмиг лишив ее всей стремительности и напора. Она упала на жопу прямо посреди коридора и так и сидела, вращая глазами и размазывая по лицу хлынувшую из разбитого носа кровь. В этом она была не одинока: еще один сокрушительный удар по носу нанес Эйв. Его оппонентом оказался высокий молодой парень, который сначала залупался, а потом стал ускользать от конфликта, прячась за спинами парочки знакомых баб. Причем те ему в этом всячески потворствовали — растопырив руки, отталкивали Эйва в сторону, царапались и орали:
— Отойди! Чего тебе от него надо? Вали отсюда!
— Вижу я, что сейчас он от меня ускользнет! — рассказывал впоследствии Эйв. — И так бы и вышло, кабы он не расслабился. Ему бы валить, пока была такая возможность — а он, видать, решил “сохранить лицо”. Встал он у девок за спинами и говорит: “Мы с тобой потом разберемся!”. А башка его аккурат между ними виднеется! Собрался я с силами, да как врежу! Здорово получилось: у него нос так на щеку и лег. Так что лица он все же не сохранил!
В конце концов мы высыпали на улицу, где к тому моменту столпилось уже около тридцати человек. Среди них были как гости этой дискотеки, так и грядка местных гопников, решивших расквитаться с нами за свою давешнюю неудачу. По счастью, к этому времени я сумел немного прийти в себя: умыться снежком, продышаться и набить полные карманы разномастной стеклянной посуды. Протрезветь я не протрезвел, но своих от чужих отличал, а это в нашем деле самое главное.
Справедливости ради скажу, что первый раунд в последовавшей за этим драке остался за одним из приготовивших нам такую любезную встречу парней. Это был крепкий молодой человек в дубленке и цветастой “рэперской” шапке, который шагнул навстречу нашему Кузьмичу и оприходовал его по голове завернутым в газету обрезком бейсбольной биты.