Стук падения услышала мама и подобрала огурец.
— Ну вот, семенной огурец, а сам в салат прыгает. Придётся его съесть, — сказала дочери.
На этом в салате под майонезом история толстого огурца, который не захотел дать жизнь потомству, а выбрал весёлую короткую жизнь, заканчивается. Тонкий же остался висеть на ветке до осени. Он стал серьёзней после падения толстого и много стал размышлять о жизни, пока его вес не стал очень большим и стал мешать думать.
А в сентябре, когда Соня пришла домой из первого класса школы, его сорвали, и мама с дочкой засолили в банку на зиму.
Но какая бы не была жизнь у огурцов — кроткая иль длинная, и какая участь, они не сравнятся с нашей девочкой Соней, подслушавшей их разговор. У неё, имеющей нечто большее, чем эти огурцы — бессмертную душу, жизнь на ветке не заканчивается. И так, как она по ней пройдёт, и будет зависеть её вечность.
Симкарта
Их купили в салоне сотовой связи вместе — дорогой мобильный телефон с цветным сенсорным дисплеем и симкарту для него. Ах, как гордилась она, когда влезала в этот напичканный играми, музыкой, картинками слайдер, способный ещё и в интернет залезть и спутниковую навигацию проложить. Но так случилось, что новейший телефон сломался. Симкарту вынули и положили в коробку, в которой она была в магазине. Но и там она пробыла не долго, ожидая своего телефона, и всё это время хвалилась инструкции о количестве денег на счёте, о подключенных пакетах, о своих знаниях из страниц всемирной паутины и путешествиям в навигаторе. И всё рассказывала, рассказывала сложенной бумажке о прекрасном мире людей, состоящем из бесконечных дорог, перекрёстков и пробок на них.
— Да, — хвалилась симкарта, — в отличие от многих моих старших сестёр, мне ведомы тайны мироздания, я знаю, из чего состоит этот мир — это геометрия. Мне дано видеть квадраты домов, линии улиц, круговые перекрёстки. И я, только я показываю людям истинное направление движения в этом цифровом мире.
Вскоре симкарту вытащили из коробки и вставили, к её большому сожалению, в старенький поцарапанный телефон с монохромным экраном и торчащей антенной. В нём, конечно же, не было тех многих функций, которые были у первого телефона, да и денег на симкарту стали зачислять уже немного. И печальная симкарта, в тишине этого телефона осознала, что сама по себе без телефонов она ничего не значит — так, пустая картонка. Более того, она вдруг узнала от старого слабого аккумулятора, что на самом деле мир не ограничивается видимой геометрией. В нём есть нечто невидимое, что поддерживает эту жизнь — электрический ток.
И печаль её от этого озарения превратилась в радость, она стала даже блокировать те немногие функции, которые были в старом телефоне, доставляя себе наслаждения от простоты и обретённой свободы. Да, свободы выбирать из своих желаний.
Сейчас эта симкарта в третьем телефоне вместе с симкартой другого оператора — телефоне с двумя симкартами. И, странное дело, в последнее время владелец этого телефона начал замечать, что его телефон перестал разряжаться, больше того, стал работать без аккумулятора и светиться по ночам.
Скрипачка и пионер
По сравнению с возрастом этого мира, он был не на много младше её, века на два. Да, двести лет длинноволосая красавица в пышном платье со скрипкой у шеи, со смычком на струнах очаровывала своей неслышимой музыкой прогуливающихся по Выксунскому парку надменных господ, затем уже просто всех людей, кто заходил сюда. Ведь взглянув на её трепетный стан, кто-то слышал времена года Вивальди, а кто-то вальсы Штрауса. А когда летними вечерами в парке играл настоящий оркестр, некоторые отдыхающие утверждали, что в сонме звуков слышна и её скрипка.
Немного позже пионера, с горном в одной руке, другую руку держащего на талии поставили неподалёку от статуи скрипачки под сенью лип. Да, в это время появились молодые люди, похожие на него. В красных галстуках они маршировали по липовой аллее строем, под барабан и горн и пели свои торжественные песни. Один с красным флагом шёл впереди и, как будто не зная, громко спрашивал остальных:
— Кто шагает дружно в ряд?
Все отвечали:
— Пионеров наш отряд!
Первый снова спрашивал:
— Кто шагает дружно в ногу?
И ребята отвечали ему:
— Пионерам дай дорогу! — и резко вскидывали в салюте руки к своим стриженым головкам.
Они пели песни про будущие светлые годы, о том, что на всё готовы ради этих счастливых лет.
Скрипачка не понимала ничего из их песен, что же это за эра светлых годов? За двести лет она помнила много счастливых лиц в парке, влюблённых пар, умудрённых жизненным опытом пожилых, весёлую детвору — какие ещё светлые годы. Куда уж светлей? Ясно было также и раньше. И дни были такие же, и солнце нисколько не тускнея. Но она чувствовала, что в ней, глиняной статуе, внутри при мыслях о пионере с горном загорался совсем другой, видимый только ей свет. Слушая шёпот молодых пар в парке, она назвала этот свет любовью.
Одним вечером, когда в парке никого не было, только тишина, прерываемая тихим весенним ветерком, гоняющим тополиный пух, в этом белом кружеве пионер также полюбил её. И дождь барабанил по их глиняным телам, добавляя такт во слышимую только им симфонию скрипки и горна. Что может быть выше любви, растворённой в весеннем воздухе лунным светом, ароматом цветов! Но когда люди перестают ощущать её, принимать её и дарить другим, она достаётся бездушным созданиям.
И одной ночью те же ребята, что ходили днём строем, ночью горланя уже другие песни и ругаясь меж собой, отбили у статуи пионера руку с горном, вместо неё осталась торчать арматура. Скрипачка, увидев это, в жалости своей заиграла ещё громче, ещё быстрее. Она играла в эту ночь, как никогда страстно, весь парк слушал её скрипку, птицы перестали щебетать, даже ветер не колыхал деревьев. А на утро удивлённые люди увидели, что и у скрипачки нет правой руки. Вместо неё, вместо смычка лишь железные прутья. А глиняная рука скрипачки была приделана к статуе пионера.
«Любовь есть жертва. Жертва, жертва!» — забывшим людям пели в это утро птицы в парке, которые и принесли руку скрипачки безрукому пионеру.
Статуи пионера давно уже нет, как нет и тех, с кого его слепили. Другие времена, другие люди, а любовь всё ещё кружит между стройных высоких сосен. Сходите в Выксунский парк, недалеко от липовой аллеи стоит наша скрипачка на разрисованном граффити постаменте и выводит вновь вылепленными руками неслышимую грустную мелодию любви. Для тех, кто услышит её своим добрым сердцем.
Тени
Как-то утром один человек пошёл в магазин за хлебом, за обычным нарезным батоном по шестнадцать рублей и, к своему удивлению, никого там не увидел, хотя было воскресение и большинство людей не должно быть на работе. Даже не было знакомой полной продавщицы за прилавком.
Выйдя из магазина с пустым пакетом, человек ещё больше удивился, когда не обнаружил и людей на улице, но усмотрел на асфальте — тени. Вытягиваясь от поднимающегося солнца, они изменялись, двигались и исчезали. А в зеркальной витрине магазина он не обнаружил себя. Да, да, дома, машины на стоянке, даже небо отражалось, а его не было.
А в шелесте ветра различил человек слова:
— Образы тех, кто был доныне, суть тени, тени, тени…
Он пришёл домой — жены и детей не было. Не появились они и к вечеру и на другой день и через неделю. Так человек жил в этом городе, на этой планете один. В тоске, в недоумении, в страхе. Без электричества, без телевидения, без сотовой связи и интернета. Ничего не работало, и не с кем было связаться. Только в ясную солнечную погоду появлялись они — тени. И ветер шепчущий:
— Они вернутся, нужно только, только, только…
— Что нужно? — кричал человек, — чтобы вернулись люди? — и бежал с ветром, прыгал, махал руками.
Но стихал ветер и только через много дней вновь шуршал листвой:
— Они вернутся, когда будет больше света. Люди заслоняли свет, свет, свет… Стало слишком много теней, теней, теней…