— Это как? — все не понимал он.
— Ну, не думай о ней, как о космическом теле, как о естественном спутнике.
— А как думать?
— Думай, что это просто диск, который приклеян на небе. И некий художник тронул его своей алой кистью.
— Тогда художник должен быть огромным… Создатель… Творец… — голова Ректора все сильнее будет вибрировать.
— Пусть… Фантазия! Фантазируй.
— То есть… допустить?
— Да. Допусти, что значит исключение из правил, что луна может быть диском, нарисованным на небе… Ректор! Ректор! Ты чего?..
Ролан возьмет в руки кружку с голографией сидящей на берегу ночного озера девушки и сделает глоток ароматного чая.
— Чего только не ляпают на кружки, а, Монро? — поставит кружку на круглый гравитационный столик.
— Монро? Странное имя. Почему ты меня так называешь? — спросит женщина-дроид в обтягивающем зеленом комбе и запрограмированно поправит свои розовые волосы.
— Потому что я так хочу сегодня. Вчера кино смотрел с ней, актрисой. Двадцатый век. — вытянется он на висящем в воздухе кресле.
— Мое имя ExlimM172…
— Это не имя, — как всегда попробует доказать Ролан и тут же устанет. — У-у, как мне надоело доказывать машине очевидные вещи!
— Очевидных вещей нет. Вещь есть субъективное понятие. Что для тебя очевидно, то для… — словно настоящая женщина поспорит она.
— Ладно, ладно… — махнет рукой Ролан, — Что для Юпитера вино, то для быка яд.
— Рамки субъективности определяются развитием высшей нервной системы, — её процессор должен завершить приложение.
— Вау! — крикнет он от этого словоблудия. — Закажи в Марснет-шопе вина лучше на вечер.
— Какого? — наконец-то!
— Ну… Ну… Все эти спиртовые суррогаты…Absenthe Van Gogh Premium, как бы 2005 года, — вспомнит Ролан из рекламы в журнале.
— Слушаю.
— О! — облегченно вздохнет мужчина. — Вот на этом уровне слуги сохранись. И больше никакой науки, никакой филосо…
— Подчинение одного индивидуума другому в одном случае есть унижение, как отрицательный фактор, в другом есть смирение, как положительный…
Зачем он купил женщину-дроида!
— Отстань, а! — уже вскипит Ролан, — О! Я тебе сделаю апгрейд, поняла?.. — иначе не отвяжется, — Абсент, абсент… — замашет и руками и ногами Ролан. — И пошли уже скоро спать.
Программы дроида, будто женские гормоны начнут поправлять руками волосы, крутить бедрами и томно улыбаться.
— Какую программу секса сегодня? — томно спросит она и будет языком облизывать вечно накрашенные губы.
— Уф, вот это разговор! — понравится Ролану. — Сегодня я устал. Давай ты сверху.
— Какое лицо одеть? Белье? — закружит она танец живота.
— Лицо… лицо… Вот Мэрилин Монро и надень. Это… В джазе только девушки… Ну и музыку раньше играли, ящуры, одно слово… Монро. Вот его…
— У меня нет в ЗИПе этого лица. — руки её заездят по широким бедрам своим.
— Ну, так сходи в дроидшоп и купи. А нет там, так на экспресс-заказ сделай. Как говорили раньше — одна нога здесь, другая в Интернете. И трусы с топом красные. Давай, давай…
Монро улыбнется широко, обнажив ровные белые зубы, и заученной походкой гейши выйдет из комнаты.
Ролан еще потянется, зевнет и крикнет кодовое слово для объемного ТиВи на столике:
— Дижитал! — и сам себе размыслит. — Вот ведь… лучше бы как встарь — мужчина живет с женщиной, называлось семья. Надоела — развелся или просто к другой ушел. А сейчас — живи с дроидом, мучайся с ней, настраивай ее на свое либидо… Хотя, зато всегда готова… О! Философский сериал…
На столике вспыхнет красным цветом заставка и как из тумана покажутся трое мужчин в серебристо-оранжевых одеждах. Они будут сидеть, скрестив ноги в позе лотоса и смотреть на полосатый сад красных камней, располагающийся под огромным полупрозрачным куполом с серым беззвездным небом…
— Я вот все думаю, Лаоцзы, как раньше жили люди, считай, где-то в тридцати процентах материи. Да? Извели недра Земли, выкачали нефть, газ, выпили пресную воду, из-за которой мировая война началась, загадили всю планету, что расселяться пришлось по галактике, — толстый Паньгу неприлично срыгнет и почешет пузо.
Лаоцзы поморщит свой широкий лоб как обычно на эти действа друга, от чего станет похожим на пупырчатый огурец и ответит:
— Это, Паньгу, нужно считать все от обратного… В противном случае мы не были бы здесь, на Марсе и не предавались бы сейчас вселенской медитации в саду красных камней… Отстань, а, не мешай… — и опять закроет глаза.
— А ты, Хуанди, что думаешь? — будет приставать Паньгу к другому другу.
— А? — как впервые услышит вздрогнувший Хуанди и быстро разгладит свою маленькую грушевидную бородку, — Ну, что ты за человек. Больше тебя с собой не возьмём.
— Да, ладно, вам. Носить в черепе мозг и использовать его на десять проц…
— Тьфу! Все сбил. Ну, чего тебе? — не к делу разгневается Лаоцзы.
— Да я говорю, как жили-то, ходили вокруг, да около. Гору книг написали. А все ни о чем. — пристанет как метеор к обшивке корабля Паньгу.
— А какие знания можно получить, Паньгу! — Хуанди теперь вспылит, брови нахмурит и все-таки не устоит поучить. — Зная только о существовании протонов, нейтронов, электронов, да еще нейтрино еле-еле поймать. Какие? Никакие… Так, для быта, да развлечений немножко изобрести….
— Да, скукота была и…
— Ребятки, — Потирая шею, стараясь успокоиться Лаоцзы прервет друзей. — Что вы все относительно себя мерите, а? Спросите черепаху, не знающую медиакультуру, как ей без неё? Да, нормально. Вся суть в том, что не знаешь — лучше спишь.
— В этом-то и парадокс! — обрадованный затеянной беседой Паньгу крикнет под купол. — Зачем незнающему знания, зачем знающему забыть знания! Обретший знания уже не будет прежним, а неимеющий знания будет другим, обретя их!
— Паньгу, — Хуанди по плечу стукнет Паньгу, остудив молодой пыл, — Парадокс заключается в том, что у знаний должен быть носитель. Вот и всё. А знания существуют независимо от носителя. Наш любимый Марс существует независимо от того, знает ли о нем черепаха.
— Кхы! А ей он не нужен, — закашляет Паньгу. — Кхы! Много существует во вселенной вещей, которые друг с другом никак не соотносятся. Марс и черепаха, мужчина и женщина…
— Все отстаньте, ребята. Говорящий не знает, знающий не говорит. — никак не успокоившийся вибитый из медитации Лаоцзы руками замахает.
И Паньгу замахает вслед, шутя издеваясь.
— Умный какой даос нашелся!
— Умный, умный… — постарается не обратить внимания Лаоцзы. — Ладно. Паньгу мне друг, но…
— Истина дороже.
— Нифика-а… Спокойствие и умиротворенность дороже… Да, — Лаозцы решив перевести тему покажет вперед на самый конец сада камней, где будет расти персиковое дерево и мерным тоном проговорит. — Посмотрите лучше на это божественное персиковое дерево… Вкусите плодов бессмертия… Забудьте про дерево… Станьте деревом…
Все трое мужчин замолчат и обратят взоры вперёд. Неподвижные, они будут сидеть так несколько минут, когда сзади подойдет дроид-шарпей и противно гавкнет.
Все вздрогнут и каждый что-то пробурчит. А Хуанди первый не выдержит и крикнет на шарпея:
— Сколько тебе раз загружать — постепенность — истина! Медленный прогресс есть порядок эволюции… Подошел, походил вокруг, потерся. Мы бы тебя увидели, поняли, что время вышло… А ты — гав! Как током по нервам.
— Да уж, — Лаоцзы глаза протрет ладонями поняв, что день вечер для медитации потерян. — Лучше бы кота купили. Иди лучше чай принеси.
Шарпей постоит немного, переваривая сказанное, но в силу слабого процессора поймет только последнее, рявкнет и, махая хвостом, удалится.
Друзья как один посмотрят ему во след, а Паньгу тоже потрёт глаза, поморгает и посетует:
— Я вообще не сторонник бытовизации дроидов. Они еще не совершенные для быта. И для идеального общества они еще слабы…