Я потрясённо смотрела на него. То есть мне подмешали в напиток мощный афродизиак, а потом накормили им ещё во все дыры, чтобы перестроить организм под свиноматку? Некстати вспомнилось, как я слизнула капельку семени Кая и воспоминания нахлынули потоком. Как я кончала, как кричала, требовала ещё.
— Зачем столько телодвижений, доктор? — с отвращением уточнила я, он был доволен собой и даже не заметил моего состояния, — можно же было просто усыпить меня, вколоть все эти вещества, вырабатываемые организмами хозяев, и я бы перестроилась сама и даже бы об этом не узнала.
Кууарех сложил руки на груди и терпеливо пояснил:
Только во время оргазма их гормоны усваиваются наиболее полно и только оргазмом запускается перестройка. Я ещё до конца не изучил этот механизм, надо бы ещё попробовать, для наиболее полного описания, — он вздохнул, — но в следующий раз можно будет это отследить только при следующей твоей овуляции. Извини, Милана, но пока ты не забеременеешь, ребята будут ходить к тебе по расписанию.
Добрый доктор оказался доктором Франкенштейном. Всё на алтарь исследований! Никаких моральных терзаний по отношению к рабыне.
Обсуждать мне с ним больше нечего. Всё что я хотела — узнала. Я без сил побрела в женскую часть таиры. Мыслей не было. Желаний не было.
Я лежала на своей кровати и смотрела в потолок. Не хочу ничего делать. Не хочу вставать, не хочу есть, не хочу пить, в туалет иду, когда совсем прижмёт. Слез нет. После всего, что рассказал Кууарех и сделали эти уроды, я хочу только одного — сдохнуть. Братцы-вайоры оказались такими же тварями, что и илианцы. Тот же результат, только метод другой. Я теперь боюсь есть, и пить, мыться. Какие ещё эксперименты будут проводить надо мной? Перед глазами стояли сцены тройничка. Я не могла поверить, что я могла так себя вести, я не могла поверить, что получала дикое, острое удовольствие от того, что мной овладевали два мужчины… Я просила продолжения! Растеклась перед ними в надежде получить еще сладостных прикосновений…
В конце концов, я ослабла настолько, что стало трудно держать открытыми глаза. Я плыла, покачиваясь на волнах, то, выныривая из бессознательного, то снова уплывая в это состояние. Где-то далеко послышался шум.
— Что с ней, Сиянилэ? — спросил мужской голос.
— Обычное неповиновение, Лэн, девчонка бесится, кто недоволен своим статусом. Не она первая не она последняя.
— У неё красный хтэ!
— Ну, если Кууарех не идёт, значит, всё в порядке, — возразил женский голос.
— Кууареха нет два дня в таире, ты должна мне была сообщить об отклонениях! — рыкнул мужчина.
Кто-то поднял меня, посадил на колени:
— Живо сюда бульон из итуйши
Меня покачивало, а кто-то поглаживал меня по голове, шепча:
— Все будет хорошо…
Не будет. Никогда не будет. Но кому это интересно? После такого я никогда не буду прежней.
Ко рту поднесли ложку, но рот я открывать не собиралась. Я не буду больше жрать гормоны инопланетных ублюдков.
— Пожалуйста, Милана, открой рот.
Сил не было ни открыть рот, ни сжать зубы.
— Лэн, может зажать ей нос, ей придется открыть рот, — предложила женщина.
— Знаешь, Сиянилэ, я никогда не бил женщин, но сейчас я очень близок к этому.
Послышался стук ложки, меня подхватили на руки и куда-то понесли. Закружилась голова, и я снова уплыла туда, где легко и спокойно.
Когда в следующий раз я открыла глаза, то увидела, что снова нахожусь с медицинском крыле. Пошевелилась и сразу же почувствовала неудобство. В вену левой руки вставлена трубка, тянущаяся к какому-то прибору.
А… внутривенное питание… не хочу! Слабость все ещё ощущалась, я повернулась на бок, и отчаянно дергая трубку, наконец, то вытащила её из вены, а потом с апатией смотрела, как течет красная дорожка по руке и как тяжёлые капли падают на пол.
Кап, кап, кап…
Дверь распахнулась — это вбежал доктор.
— Да что ж ты творишь, сумасшедшая девчонка! Я еле вытащил тебя!