— Спокойнойночи, — скороговоркой пробормотала я, открыла дверь в свой отсек и хлопнула по кнопке закрытия двери. В самом конце я поймала недоумевающий взгляд Лэна. Отступила от двери, надеясь, что он не откроет дверь снаружи. У него и только у него был беспрепятственный доступ к моему отсеку. Снаружи раздался глухой «Бум», как будто кто-то ударил по стене кулаками. Я замерла, не в силах пошевелиться, опасаясь и в то же время надеясь, что этот «кто-то» войдет сейчас в мой отсек. Сердце гулко стучало, я отсчитывала секунды, кажется, на пятитысячной секунде я поняла, что Лэн ушел и застонала, разочаровано. Я хотела его поцелуев, я жаждала его поцелуев, но все же это несправедливо по отношению к Каю. Его объятий я тоже хотела. Сейчас, тут же, пока меня целует Лэна! Ужас! Я. Окончательно. Сошла. С ума! Я думаю о двух инопланетных самцах, которые стремятся оплодотворить любую женщину Вселенной, если есть хоть малейший шанс, что от этого соития будет ребенок!
Во второй половине дня мы, молча толи, позавтракали, толи пообедали и отправились в таиру.
Я почти два часа плавала в пустом бассейне. Теперь я знаю, тут везде камеры, и братья — вуайеристы, то есть вайоры, уже наверняка определили, где я. Почти не прикоснувшись к ужину, и не отвечая на многочисленные вопросы девочек, ежеминутно ожидая вызова в гостевую спальню, ушла в свой альков.
Утро началось с пробежки. Как же я соскучилась по таким нагрузкам! Нет, тренировки в эти два месяца случались, но одно дело пробежка по довольно ограниченному пространству корабля, другое — пробежка на прохладном, чистом воздухе, среди кустов, деревьев и цветов. Кстати подвяли листья аргулии обыкновенной, а бессарринка почти замерла в росте, надо спросить у господина Ихто в чем дело. Сдается мне, что кто-то переборщил с удобрениями и поливом. А ещё я очень соскучилась по Лизуше. После пробежки понеслась не в душ, а в медицинский блок, док клятвенно заверил, что будет ухаживать за моим питомцем, пока меня не будет. Приближаясь к кабинету, в котором обычно обитал Кууарех, услышала разговор.
— Может быть, вы уже отключите её маячок в хтэ? — орал док, — эта дрянь не позволяет точно определять периоды её овуляции.
Лениво-спокойный голос Кая ответил:
— Нет! Только благодаря её маяку, мы узнали, что Лана на территории наемников.
Я резко затормозила. Глянула на засиявшим белым хтэ — яростью. Предатель! Постаралась успокоиться. У дока в кабинете приборы, отслеживающие состояние, передаваемое хтэ каждой девушки.
«Я иду к Лизуше, я иду к Лизуше, я иду к Лизуше», — как мантру твердила я, глядя на хтэ, вот он стал бледно-голубого цвета, цвета спокойствия, правда, если присмотреться, нет-нет на ладони вспыхивали всполохи ярко-белого цвета.
— Привет док, — широко улыбнувшись, поприветствовала я доктора Кукареку, — здравствуй, Кай, — чуть склонив голову, поздоровалась с хозяином, и, посмотрев на дока спросила, а где мой Лизун?
Док замахал руками. Чего это он так возбужден? Он поманил меня за собой, а когда я вошла в соседнюю больничную палату, то обомлела — она вся была в стеблях и листьях. А когда я вошла на свободный от этого буйства растительности пятачок помещения, чей-то подростковый голос возрадовался:
— Мамочка вернулась!
Чё?!
Меня тут же оплели стебли и листья. Больно не было… было похоже на крепкие объятия. Тот же голос воскликнул:
— Я соскучился, мамочка!
Кай, который шел позади дока, ринулся обрывать листья и стебли, пытаясь освободить меня, раздался громкий вой:
— Ааааа!!! Больно!!!!
И сообразив, я закричала:
— Не смей, не смей Кай, это Лизун. Он не сделает мне больно!
Вопли прекратились, а я осторожно попросила:
— Лизуш, отпусти меня.
Ветви и листья тут же отступили, а я снова попросила:
— Хороший мой, можно на тебя взглянуть?
Внезапно листья, ветви, стебли поднялись к потолку и я увидела тело худого зеленого травянистого подростка, ногами уходившего в горшок. На меня смотрели тёмно-зеленые глаза-плошки, из которых скользил на пол сок, рот растения странно кривился.
Я подошла к подростку и обняла его, виновата твердя:
— Лизуш, я же не зала, что тугодумы-вайоры не распознают викарийца, да и я сама хороша, не определила твою расу. Ты прости меня, я даже подумать не могла, что ты не простой горшечный цветок…