— Ты и не знал Бианки?
— Не видывал.
— Это невозможно! Я все сделаю, всех подниму на ноги! Такой несправедливости нельзя допустить!
Сказав это он вышел.
На другой день он снова пришел в веселым лицом.
— Хоть что-нибудь да сделал для тебя, — сказал он, — положим, что это и не много, а все лучше чем ничего.
И он рассказал мне все свои хлопоты, как он убедил отца, довольно сильного и влиятельного человека в городе, вступиться за меня.
Но губернатор ничего не хотел слышать; он был неумолим. После долгих убеждений он согласился на одно: если ему укажут на подобный пример, заслуживший иное наказание, — то подвергнут и меня тому же. Тут друг мой поднял на ноги все власти. Стали перерывать архивы и разыскивать дела. И в самом деле нашлось одно, в котором преступнику за убийство отрубили правую руку. Этому же должен был подвергнуться и я. Не стану вам описывать казни, скажу только, что, лишившись руки, я перешел к своему другу, который ходил за мною и лечил меня; когда же я оправился, то он дал мне на дорогу денег и я поехал на родину. Теперь вся моя надежда была на те деньги, которые я оставил на сбережение моему товарищу. Приехав к нему, я просил его на первый раз приютить меня. Он с удивлением спросил меня, почему же я не еду прямо в свой дом? Тут я в свою очередь удивился. Тогда друг мой пояснил мне, что недавно деньги мои взял у него кто-то моим именем и по моему поручению, что на них уже куплен дом, а мне оставлена записка. Я прочел: «Зулейко! За твою потерянную руку, мои обе к твоим услугам. Дом и все что в нем найдешь — твое. Ты будешь ежегодно получать от меня столько, чтобы жить не только безбедно, но роскошно. О когда бы ты мог простить тому, кто еще несчастнее тебя!»
Я догадывался кто это был. Имени его никто не знал, но он был иностранец и ходил в красном плаще. Для меня этих примет было достаточно.
Мне приятно было видеть во враге моем человека благородного; признаюсь, я думал о нем хуже. В доме я нашел все как нельзя лучше устроенным, даже комнату наполненную товаром. С тех пор я живу в довольстве, торгуя более из привычки чем из необходимости. Обещанное пособие я получаю ежегодно; но что мне в нем? Руки моей мне не вернет никто, и образ убитой Бианки будет век меня тревожить.
Зулейко окончил. Все слушали его с участием; особенно заняла эта несчастная повесть незнакомца; несколько раз он тяжело вздыхал, и Мулей подметил у него даже навернувшуюся слезу.
— Вы должны ненавидеть этого ужасного человека, сказал Селим, — поплатиться рукою своею ни за что — шутка плохая.
— Да, прежде я ненавидел его, даже больше того, я грешил ропща на судьбу свою; но теперь я примирился. Вера моя велит прощать врагам и любить их.
— Вы славный, благородный человек, — в восторге вскричал Селим, подавая Зулейке руку.
В это время в караване сделалось небольшое смятение. Вдали показался столб пыли. Место было не надежное, опасались разбойников. Селим удивился как можно было, при такой силе, бояться какой-нибудь шайки?
— Какой-нибудь, пожалуй, и нечего бояться, но тут в окрестностях снова появился страшный Орбазан: с ним столкнуться не шутка.
— Что это за Орбазан?
— А вот что: если он впятером на нас нападет, так и то ограбит — такой вор и разбойник что беда!
— Нет, вором его не называй, — вмешался другой купец — он не вор, он благородный человек; он налагает дань на каждый караван и если ты ему уплатишь, то можешь спокойно идти дальше, тебя больше никто не тронет, потому что все шайки подвластны ему: он царь степей.
Между тем выставленные часовые уже рассмотрели издали приближавшихся всадников. Их было довольно много, все они вооруженные подвигались прямо на отдыхающий караван. Поднялась суматоха. Купцы советовались между собою, что делать и как быть. Селим Барух также принимал участие в общей тревоге, но он спокойно вынул из-за пояса синий платок с красными звездочками, сказав, что если его привязать на копье и выставить над палаткою, то он головою ручается, что их не тронут. Так и вышло. Наступающие, казалось, заметили значок и повернув быстро стали удаляться.
В изумлении смотрели купцы на сильного защитника своего, не понимая что это означало.
— Скажи, кто ты такой, что повелеваешь степными народами? — спросил наконец молодой Мулей.
— Напрасно вы мне приписываете такую силу, я не повелеваю, а бывши однажды в плену у разбойников, я запасся там этим значком и знаю только, что с ним разбойники не тронут никого.
Купцы благодарили Селим Баруха как спасителя своего, и в самом деле, число нападающих было так велико, что по всей вероятности караван был бы разграблен.