А калиф зажил весело и счастливо со своей женою; по прежнему он любил посиживать после обеда за трубкой и кофеем и по прежнему великий визирь приходил к нему об это время. Часто они вспоминали былое, и калиф развеселясь принимался передразнивать великого визиря, как тот в отчаянии кричал «Му-Му» и кланялся, перегибая свою длинную шею. Такое представление было потехою для всей семьи, и дети и жена калифа смеялись над бедным визирем. Тогда в ответ на это, визирь спрашивал: не рассказать ли их разговор бывший после предложения принцессы жениться на ней.
Так окончил свой рассказ Селим Барух. Купцы остались очень довольны.
— Скоро прошло время, незаметно подошел и вечер, — сказал один из них, — а что если бы мы стали продолжать наш путь, вечер отличный!
Все согласились. Палатки были сложены и караван двинулся в прежнем порядке в путь.
Они проехали почти всю ночь; накануне было жарко; ночь же была прохладная и светлая. Дойдя до удобного места, они снова раскинули палатки и легли отдохнуть. О госте своем всякий позаботился: кто предложил ему подушку, кто одеяло, кто дал невольников для прислуги; он был как дома. Встав после отдыха и пообедав, купцы снова уселись в кружок, и младший обратился с предложением к старшему:
— Селим Барух нас вчера потешил, что если бы сегодня вы, Ахмет, сделали бы тоже и рассказали нам что нибудь из своей жизни, которая вероятно была богата приключениями, или просто сказку.
Ахмет помолчал, как бы в раздумье.
— Любезные друзья, — начал он потом, — я расскажу вам быль, о которой вообще говорю неохотно, но вы мне люди близкие. Селима хоть я и мало знаю, но он мне пришелся как-то по душе, а потому слушайте мой рассказ о корабле призраке.
Корабль-призрак
родом из Балсары, где отец мой был мелким торгашом. Он меня вырастил и приучил к своему ремеслу, я вскоре стал его помощником. Мы были не богаты, и торговля наша была самая ничтожная, потому что отец был человек робкий, нерешительный. Однажды, когда мне уже минуло восемнадцать лет, отец вдруг решился пустить в оборот тысячу золотых; деньги эти он послал за море для покупки товаров и надеялся получить на них большие барыши. Вдруг на него напал страх, как бы корабль не утонул и не пропали бы его деньги. Он стал тосковать, заболел и вскоре умер. Опасение его сбылось. Судно погибло и с ним пропали деньги. Я продал все что осталось после отца и пошел на чужбину искать счастья. Старый слуга отца моего не захотел меня покинуть и отправился за мною.
Мы сели на корабль в Балсорской гавани и отплыли в Индию.
Путь наш начался благополучно, но после двухнедельного тихого, спокойного плавания, капитан однажды сообщил нам в тревоге, что нас ожидает буря. Как видно, он не был уверен в крепости судна, или не знал вовсе тех мест, потому что он сильно трусил. Ночь настала холодная и светлая и нам казалось, что капитан, ошибся. Вдруг мимо нас проплыл корабль, которого мы до того не видали; дикая радость и веселье слышалась на нем. Я удивился. Что это значит? «Мы боимся бури, а там радуются ей!» — спросил я капитана. Но капитан стоял возле меня бледный как полотно. «Погибло мое судно! Вот идет смерть!» Не успел я его спросить что он этим хотел сказать, как вся команда с воем и криком была уже на палубе. «Видели, видели, — кричали матросы, погибли мы, погибли!»
Капитан храбрился, по его приказанию началось чтение корана. Ветер становился все сильнее и сильнее; не прошло часа как судно закряхтело; стали спускать лодки и едва успел спастись последний человек как судно пошло ко дну. Я остался нищим среди бурного моря. Но этим не кончились мои бедствия. Море бушевало, мы со слугой сидя в лодке крепко держали друг друга в объятиях. Наконец рассвело; в это время сильный порыв ветра опрокинул нашу лодку и что было дальше я не помню. Когда я опомнился, то я лежал на руках моего верного друга; он сидел на опрокинутой лодке и кроме нас никого не осталось в живых. Кругом все было пусто; буря стихла, Корабль наш исчез, но я увидал другой, и с ужасом узнал в нем встретившийся накануне с нашим злополучным судном. Мертвая тишина царствовала на нем; никто не отвечал на наш зов и никто не показывался на палубе.
С носа корабля спускался канат; подплыв вплоть мы ухватились за него и стали кричать, но напрасно; ответа не было; тогда мы решили подняться на судно. Я полез наперед и ужаснулся. Палуба было залита кровью, команда лежала перерезанная. От страха я едва дышал. Наконец влез и мой спутник. Мне стало легче и мы решились спуститься в каюту и осмотреть все судно, не найдется — ли живой души. Внизу была та же тишина, раздавались лишь наши шаги. Мы прислушались у дверей каюты, все тихо, ничего не слыхать. Я отворил дверь. В каюте валялись разбросанные: платья, оружие и прочие принадлежности; по видимому еще не давно тут были люди. Мы пошли из каюты в каюту и всюду встречали: все съестные припасы, одежду и даже ценную утварь. «Вот находка! — говорил я, — все это мы можем взять себе, ведь тут нет хозяина, мы вольны распоряжаться сами» — «К чему тебе все эти вещи, — отвечал мне Ибрагим — ты позаботься наперед о том, чтобы самому остаться живым».