Дракон заворочался во сне, перевернулся на спину, распластав крылья на земле, когтистая лапа задергалась, отгоняя дурное сновидение. Теперь и думать нечего – оседлать.
– Ой, да что тут рассуждать, – Ива подошла вплотную к уху спящего дракона и что есть мочи заорала, – Фердинанд!
Дракон дернулся, длинный хвост одним движением сбил с ног Барталамео и Грегори, Лумми успел вспорхнуть. Фердинанд замотал головой и уставился на Иву, взгляд сфокусировался.
– Фердинанд, ты должен немедленно вернуть летунам волшебство! – закричала Ива, уперев руки в бока. Мама всегда так делала, когда ругала ее или Буви.
Дракон наклонил голову к Иве, раскрыл пасть и зарычал, обнажив острые клыки, каждый размером с хнуга. Ива зажмурилась.
– Как вы мне надоели, – голос у Фердинанда оказался густым и сладким, как липовый мед, – крылья я никому не отдам.
Подлетел Лумми:
– Ива права, нельзя брать чужое!
– Это вы хнугам расскажите, как нельзя брать чужое, и хватит ходить за мной, я с вами разговаривать не хочу и не буду. Будете меня преследовать, познакомитесь с моими зубами, – Фердинанд клацкнул пастью перед Ивой и Лумми, расправил прозрачные крылья и легко взлетел.
– Догоняй его скорей! – закричала Ива толкнув летуна в плечо.
– Я не хочу знакомиться с его зубами, – запротестовал Лумми, – и я не представляю, что нам теперь делать.
– Зря ты закричала на него, нет бы, спокойно объяснить, – подошел Грегори, потирая бок.
– Да и кому, кому, а не хнугам говорить, что нельзя брать чужое, – зло заметил Лумми, – всегда хватаете что хотите. Даже в чужой дом можете заселиться
Подошел Барталамео:
– Мы берем только то, что нам нужно. Если я хочу кушать, а у тебя есть еда, конечно, я возьму. Да и ты, Лумми, не захочешь, чтобы я умер с голоду! Или допустим у меня вдруг не оказалось теплого плаща, я зайду в хнужий дом и возьму, или башмаки, – Барти посмотрел на ноги, – вот эти, я взял у мастера Силина. Но и у меня любой может взять что угодно, кроме того, что надето или в руках. А в дом заселяемся, только если он семь дней пустует, значит хозяин не вернется.
– Вот и я про то, – огрызнулся Лумми, – вас послушать, так Фердинанд прав, понадобилось волшебство, и забрал. А то, что мир погибнет, дело десятое
– Не горячись, Лумми, – Грегори положил руку ему на плечо, – да, Фердинанд не так уж и не прав. Он же не знал, что случится с лесом. Если бы мы объяснили дракону... но кто-то слишком громко орет, – Грегори повернулся к Иве.
– Что, стоять и ждать, когда его величество Фердинанд изволит проснуться? – Ива задохнулась от возмущения и набрала побольше воздуха, чтобы сказать все, что думает, но в этот момент по земле побежала трещина стремительно расширяясь
– Спасайся! – заорал Барти и побежал прочь от разлома, увлекая за собой Иву и Грегори. Лумми полетел вперед, поднявшись чуть выше, указывая безопасный путь.
Забрались на пригорок и перевели дыхание. Земля продолжала разрушаться.
– Что теперь будем делать? – Ива чувствовала себя виноватой, но не собиралась признаваться.
– Спать, а утром будем думать, что делать дальше, – Грегори огляделся, – вон рядом с елью лежат куски коры и тонкие ветки, вряд ли у нас получится без шумушки сплести дом-гнездо, но хороший шалаш на одну ночь сладим.
Ива и Грегори принялись строить шалаш из коры, закрепляя стены прутьями и травой, а Барти и Лумми отправились на поиски ужина. Вскоре вернулись, неся кузовок ягод, душистые листья для чая, прошлогодние орехи, желуди и даже туесок с медом! Лумми заметил пчел возвращающихся в дупло после сбора нектара, а Барти убедил поделиться оскудевшим за зиму запасом меда.
Барти развел костер.
У запасливого Грегори в котомке нашлась и дорожная мельничка и сковородка. Намолов муки нажарили оладьев, натерли ягод с медом, заварили чай.
Мир хоть и стоял на краю гибели, но казался не так уж и плох. От костра летели искры, звезды подмигивали с неба и заглядывали в чашки, тени сгустились и дрожали в такт пламени.
После ужина Барти достал лютню и запел.
Запел, как прекрасен мир, и все деревья и цветы в нем. Как летают птицы, летуны, пчелы и драконы, как ветер подхватывает и кружит листья осенью, а сильный ураган может вывернуть даже дерево с корнем и унести под облака. И как тяжело дракону рожденному без крыльев смотреть на братьев покоряющих небо, а самому ползать по земле беспомощной ящерицей.
Дозвучали последние аккорды, за деревьями кто-то вздохнул.