– Ага, значит теперь, крольчатину и оленину ты есть не будешь? Слышишь, Василевс, на один рот меньше.
– Буду, – разревелась принцесса, – и крольчатину и оленину и баранину буду, но не Ми-ми.
Василевс улетел на охоту за ужином, а принцесса со спасенной овцой отправилась гулять.
Спряли шерсть. Соткали тонкую ткань. Вязание у принцессы не пошло ни в какую. Вот бы сюда тетушку Мукунью, уж она бы живо научила вязать и полотно и кружева.
Еще неделя ушла на шитье платьев, накидок и нижних юбок. Наконец принцесса предстала в новом наряде.
– А знаешь, – сказал Барти, – а ты оказывается красивая, я и не замечал.
Принцесса улыбнулась, покраснела и отправилась пасти Ми-ми, в новом светло-сером платье.
Дни шли принцесса грустила, потом стала раздражаться и плакать. Потом заперлась у себя в комнате и не выходила на обеды и завтраки. Ми-ми теперь выгуливал гном и ругался, что овцу нужно зажарить с чесноком, а не гонятся за безмозглой скотиной по склонам гор.
Как-то за ужином Василевс передал привет Софии от Ричарда. Она оживилась, на щеках мелькнул румянец. Дракон рассказал, что Ричард летает по окраинным королевствам и высматривает какую бы принцессу похитить. Но девушек хорошо прячут. Возможно Ричарду придется проникать во дворец в человеческом обличье.
Принцесса перечитала все книги у себя в комнате, стала наведываться в библиотеку. По прежнему мало ела, иногда Ива уговаривала Софию съесть немного сыра или лепешку с чаем. Принцесса помогала готовить, убирать, но делала все молча и совсем перестала улыбаться.
Иве скучала, пещеры исследованы, гулять одной не интересно. Пора бы уже путешествовать дальше, но Грегори еще не все прочитал и не обо всем переговорил с Василевсом. Барти сидит и целыми днями подбирает мелодии к старым драконьим балладам. Иногда улетает с Василевсом слушать песни драконов. Одной что ли уйти.
Ранним утром, когда Иветта жевала лепешку и думала уйти одной дальше странствовать или все же дождаться ученого с лютнистом, вернулся сокол. Ива отвязала записку от лапы, велела птице ждать и побежала в комнату принцессы.
– Софиииия! Тебе письмо! – ну наконец-то принцесса обрадуется, конечно соскучилась же по родным.
Принцесса невозмутимо взяла письмо, пробежала глазами:
– Ага, ясно, ну и ладно пусть будет так. – София вся подобралась и выпрямилась. За последние дни она сильно похудела и осунулась. Теперь она походила на рысь, а не на поросенка.
– Что? – спросила Ива, – что там?
– Ничего, – ответила принцесса бесцветным голосом и порвала бумажку в мелкие клочья, – пойдем обедать, а потом я напишу ответ.
Ну, хоть захотела поесть. Уже хорошо.
За обедом принцесса завела беседу с Василевсом о жизни гномов и драконов. Об эпохах войн. О том о сем и вдруг спросила:
– А правда, что драконы не такие уж и не уязвимые, одни говорят, что убить дракона невозможно, другие, что и у вас есть слабые места.
– Конечно есть, София, – дракон покачал головой, – зачем это тебе.
– Любопытство, расскажи мне Василевс, как можно убить дракона? – голос принцессы звенел ледяным колокольчиком.
Василевс вздохнул:
– Наша слабость сердце, когда нас просят обнажить его, мы открываемся. В этот момент любой может убить дракона, без усилий.
В голосе дракона звучала тоска и печаль, как в самых грустных песнях Барти. Хотелось убежать на край света и реветь.
Все молчали, но принцесса опять нарушила тишину:
– И что же это за слова, которые заставляют дракона обнажить сердце?
Василевс заговорил, словно у него все болело и эта боль мешала говорить:
– Это слова древней песни, заклинания, их придумал Выдумщик специально для нас. Чтобы драконы могли почувствовать обнаженным сердцем, то, что не может ни один из смертных. Величайшую радость и самую страшную боль, упоительный восторг и смертельный ужас.
Пой древний ящер и обнажи сердце.
Твоя душа всегда парит между облаков и звезд
Обнажи сердце ящер.
Ветер подхватит тебя, и сердце вместит весь мир.
Едва дракон пропел эти слова, как чешуя на его груди раздвинулась и показалось сияющее, как тысяча звезд сердце. Свет озарил пещеру. Раздалась тихая мелодия и песня. Так петь не мог никто, даже дракон. Это пело само сердце. Барти сидел очарованно глядя на Василевса, словно превратился в одно большое ухо. Грегори смотрел во все глаза, застыв как изваяние. Ива расплакалась.
Принцесса резко встала из-за стола:
– Ладно, понятно.
Быстро пошла, почти побежала в свою комнату. Ива бросилась следом. Принцесса ходила взад вперед по комнате, принималась писать, потом рвала то, что писала. Наконец решительно выдохнула, сказала: