Дорога, вплоть до самой окраины леса вполне прямая, торная и широкая, попав под своды деревьев, сразу завиляла и покрылась рытвинами. Заросли колючего кустарника всё плотнее захватывали обочины, постепенно сужая наезженное пространство так, что вскоре у отряда осталась возможность двигаться только попарно. Колючие лапы терновника цеплялись за плащи и вальтрапы, словно пытаясь задержать путников, а солнечный свет едва пробивался сквозь листву и хвою вековой чащи, плотно сомкнувшей свой полог над кавалькадой.
Постепенно безрадостное настроение графа передалось и страже: избитые шуточки — «как наша закуска для ящера?» или «кому оставишь сапоги, ведь тебе они уже не понадобятся?» — прекратились. До сознания охранников, похоже, дошла нехитрая мысль о том, что дракону всё равно кого сожрать — рыцаря или простых воинов, что он вряд ли станет разбираться в том, кто из них «поединщик», а кто «просто так приехал». Даже когда стена чащи по сторонам дороги поредела, уступив место кривым берёзкам и замшелым невысоким елям, настроение отряда не улучшилось. Ведь теперь во все стороны от гати, по которой пролегала окончательно превратившаяся в тропу дорога, простиралось зловещее Гнилое Болото, пользовавшееся самой мрачной репутацией. Здесь, если верить сказителям и старикам, обитало столько разнообразной нечистой силы, что и без дракона соваться в эти гиблые места решались только завзятые колдуны да наиболее бесшабашные сорвиголовы-ловчие. Старший стражник, угрюмый Замшел Казематный, занервничал и заторопился, подгоняя спутников: «Ходу! Быстрее! Болото надо миновать засветло! А то всех нас кикиморы перетопят!». Однако его усилия оказались тщетными. Утоптанная поверхность тропы уступила место вязкой жиже, в которой вязли копыта лошадей, и вместо размашистой рыси кавалькада постепенно перешла на медленный шаг.
Тучи на небе скрыли солнце, заморосил мелкий дождь, запах испарений и цветущих болотных трав дурманил головы людям и лошадям. Между тем тропинку начали пересекать многочисленные звериные тропы, почти не отличимые от основного пути, и через некоторое время даже Замшел, неоднократно бывавший в этих местах, уже не мог с уверенностью сказать, правильно взятое им направление или они давно заблудились. Судя по бурчанию в животах стражников (привыкших питаться строго по распорядку), давно миновал полдень и приближалось время обеденной стоянки, а конца-края болоту всё не было. И тут Старший забеспокоился: по его воспоминаниям уже давно должна была показаться широкая поляна между болотом и сосновым бором на его краю. Похоже, где-то свернул не туда.
— Леший водит! — с досадой и суеверным страхом прошептал воин и, оглядев побледневшие лица спутников, добавил: — Возвращаться не будем, а то в трясину заведёт. Поедем прямо. Авось, выйдем на твёрдую почву.
Другой маленький отряд тоже выступил рано утром. Позавтракав кислицей и корешками, оказавшимися вполне съедобными даже для человека, Большой Снуль и Ультр Экстримус (пребывавший в образе графа Соседского), не опасаясь погони, двигались к драконьему логову под сводами Волшебного Леса. Зверь объяснил спутнику, что, хотя Валькирика наверняка уже обнаружила его нору и теперь разыскивает беглецов, но, поскольку с Лесовиком она сильно не в ладах, то под сводами деревьев им ничего не грозит и обнаружить их невозможно. Ведь сколько ни вертись на метле над чащей — все равно ничего не увидишь.
Путь приятелей протекал без приключений. Снулю любая опасность была не страшна, да и на его спутника вряд ли кто решился бы покуситься. К тому же если в обычном лесу зарядил нудный мелкий дождь, то в волшебном прошёл короткий тёплый ливень, и солнечные лучи, почти мгновенно сменившие дождевые капли, быстро высушили и согрели путешественников.
— Скоро ли мы будем на месте? — поинтересовался неутомимо вышагивающий юноша, вооружённый теперь длинной и внушительной, но грубо выструганной осиновой рогатиной, которую за ночь умудрился соорудить с помощью маленького ржавого ножика, обнаруженного вчера при помощи снульего нюха на обочине человеческой дороги.