"Что это, неужели я спала? Или потеряла сознание? Нет, непохоже – я хорошо себя чувствую. А ведь помню, что сильно схватило сердце… Просто чудеса какие-то!" – фрау Ларсен, действительно, проснулась отдохнувшей, и с неожиданной спокойной решимостью продать часы с райской птицей. Да, она продаст их, уж лучше своими руками. Обменяет память о своих любимых на хлеб, картошку и немного сахару, и протянет еще некоторое время. Может быть, дождется весточки от сына. Конечно, можно попытаться продать их домик, но она ничего не понимает в таких делах, и ее непременно обманут, хотя не это главное. Вдруг сын однажды вернется, а ему негде будет преклонить голову? Женщина ласково погладила рукой стену, знакомую до малейшей трещинки… Здесь в спальне когда-то стояла кровать с вышитым ею шелковым покрывалом, а рядом – резная колыбелька. Она вздохнула, поднялась и пошла в столовую. Долго смотрела на часы, ей очень хотелось на прощание послушать пение райской птички, но до полного часа было еще далеко.
Фрау Ларсен встала на низкую скамеечку и осторожно сняла часы с гвоздя. Скамейка вдруг качнулась, и она, не выпустив часы из рук, почти упала, больно ударившись коленом. "Что за напасти сегодня! Не хватало еще рухнуть в пустом доме… Гвоздь, наверно, расшатался. Но странно…" Она опять осторожно встала на скамейку, и поднявшись на цыпочки, потрогала гвоздь – нет, он держался крепко. И почему-то забыв, что вешать часы обратно уже не придется, она посильнее вдавила гвоздь пальцем. В стене что-то тихо щелкнуло, и отделившись точно по рисунку полосатых обоев, отодвинулась маленькая панель – за ней был тайник!
Сердце заколотилось в горле, и перехватило дыхание… Фрау Ларсен протянула руку вглубь и тут же, ахнув, отдернула! Ей показалось, что внутри сидел кто-то с короткой мягкой шерстью, и она снова чуть не упала, но ее будто поддержала за спину неведомая сила. Немного уняв сердцебиение и собравшись с духом, она все-таки дотронулась, это был просто бархат, бархатный мешочек. Она потянула его к себе и с изумлением почувствовала, какой он тяжелый! Начинало уже смеркаться, и чтобы разглядеть, что лежит внутри, ей пришлось зажечь последнюю свечку. Присев на скамейку, фрау Ларсен развязала витой шнурок, и в колеблющемся свете засверкали крупные серебряные монеты. Застонав, она откинулась головой к стене, и по ее лицу полились горячие слезы… "Родной мой! Будь благословен там, на небесах! Ты спас мне жизнь." – и она тихо шептала что-то, не утирая слез, и все гладила рукой шелковистый бархат…
Потом, когда свечка догорела, она тяжело опустилась на колени перед распятием и долго еще молилась и плакала в темноте. Временами ей казалось, будто слабое эхо отзывается ее всхлипам, и это было немного странно в их маленьком доме. Впрочем, сегодня она ничему не удивлялась. А это добрая Фея, заглянувшая проведать ее перед тем, как вернуться к себе на гору, тихонько прижалась в углу комнаты, и растрогавшись, не могла сдержать слез… К тому же, ей было немного совестно за то, что пришлось толкнуть скамейку, и пожилая женщина ушибла колено. Но иначе она не обнаружила бы тайник с деньгами, который Фея так замечательно ловко устроила. Беспокоясь за потрясенную вдову, она все медлила улетать, но постепенно успокоив фрау Ларсен, навеяла ей самый утешительный и светлый сон и тихонько выскользнула в окно.
Поднявшись над домом, юная Фея внезапно почувствовала необъяснимую слабость. Она летела над городом так низко, что едва не задевала верхушки деревьев… А когда впереди заблестела река, ее первый раз в жизни охватил панический страх. Теряя последние силы и заставляя себя не зажмуриваться, почти над самой водой Фея перелетела реку, но подняться на вершину горы уже не смогла и упала чуть выше пещеры колдуньи. Хорошо, что злобная старуха еще крепко спала – храп был слышан даже снаружи – и не увидела несчастья и позора бедной Феи, которая попыталась дойти пешком до своей сторожки, но вконец обессилела, и даже ноги не держали ее.