Вместе с тем по городу распространились слухи о подметных письмах, предназначенных для Пушкина, а получали их по городской почте, недавно учрежденной, друзья его для передачи ему. Содержание их было одно и то же, но необычно: намек с упоминанием Нарышкина, жена которого была любовницей Александра I, прямо указывал на нынешнего царя, хотя ближайший повод - ухаживания барона Дантеса за женой поэта, что наблюдали все в высшем свете.
Монго-Столыпин не сразу решился сказать о слухах в отношении Пушкина Лермонтову, который воскликнул:
- Это же дуэль!
- Нет, говорят, и здесь самое удивительное, что занимает ныне весь высший свет, это сватовство барона Дантеса к свояченице Пушкина Катрин Гончаровой. Оказывается, наш француз был влюблен не в красавицу Натали, а в ее старшую сестру. Повод для дуэли отпадает.
- Что за чертовщина?
- В самом деле, загадка, которая занимает весь свет.
Загадка занимала и двор. Императрица нашла случай переговорить с Софи Бобринской, которая тотчас поняла, чем та заинтересована. С живостью, присущей ей, графиня воскликнула:
- Никогда, с тех пор как стоит свет, не поднималось такого шума, от которого содрогается воздух во всех петербургских гостиных.
- Что такое? - улыбнулась императрица.
- Разве вы не слыхали? Барон Дантес, или его надо называть, барон Геккерн, женится! Вот событие, которое поглощает всех и будоражит стоустную молву.
- И меня это занимает. Я так хотела бы узнать у вас подробности невероятной женитьбы Дантеса, неужели причиною явилось анонимное письмо? - императрица задумалась. - Что это - великодушие или жертва?
- Чье великодушие? Чья жертва? В том-то вся тайна, - графиня одушевилась. - Да, это решенный брак сегодня, какой навряд ли состоится завтра.
- Как же так?! - крайнее изумление императрицы обрадовало графиню, они на равных удивлялись чему-то.
- Он женится на старшей Гончаровой, некрасивой, черной и бедной сестре белолицей, поэтической красавицы, жены Пушкина! Разве это серьезно?
- Нет, Софи, не спрашивайте у меня, а рассказывайте. Вы ведь всегда все знаете, - взмолилась императрица, она знала всех участников этой истории: и красавца Дантеса, кавалергарда, и фрейлину Гончарову, и жену Пушкина, - любопытство ее, как и всякой женщины, было возбуждено.
- Да, ничем другим я вот уже целую неделю не занимаюсь, и чем больше мне рассказывают об этой непостижимой истории, тем меньше я что-либо в ней понимаю.
- Я еще менее.
- Это какая-то тайна любви, героическое самопожертвование, это Жюль Жанен, это Бальзак, это Виктор Гюго. Это литература наших дней.
- Так высоко и романтично?!
- Это возвышенно и смехотворно.
- Софи, вы стоите этих писателей, которых упоминали. Однако я еще ничего не поняла.
- В свете встречают мужа, который усмехается, скрежеща зубами.
- Бедный Пушкин. На его месте всякий был бы смешон, а он ужасен, как Отелло?
- Жену, прекрасную, бледную, которая вгоняет себя в гроб, танцуя целые вечера напролет.
- Что же ей делать при ее красоте?
- Молодого человека, бледного, худого, судорожно хохочущего...
- Дантес, говорят, был болен. Он так изменился?
- Отца, играющего свою роль, но потрясенная физиономия которого впервые отказывается повиноваться дипломату.
- Барон Геккерн до сих пор был весьма забавен, но его история с усыновлением Дантеса ведь тоже шарада, - императрица смеется, как молодая, превесело. - Вы прелесть, Софи! Мне кажется, я что-то начинаю понимать.
- Под сенью мансарды Зимнего дворца, в покоях фрейлин, тетушка плачет, делая приготовления к свадьбе.
- Плачет? Почему? Загряжской радоваться бы за племянницу.
- Среди глубокого траура при дворе по Карлу X видно лишь одно белое платье, и это непорочное одеяние невесты кажется обманом!
- В какую сторону ни глянь, все загадка.
- Во всяком случае, ее вуаль прячет слезы, которых хватило бы, чтобы заполнить Балтийское море.
- Ну, в чем все-таки дело?
- Перед нами развертывается драма, и это так грустно, что заставляет умолкнуть сплетни. Анонимные письма самого гнусного характера обрушились на Пушкина. Все остальное - месть, которую можно лишь сравнить со сценой, когда каменщик замуровывает стену.
- Вы меня снова запутали. Это драма Пушкина?
- Посмотрим, не откроется ли сзади какая-нибудь дверь, которая даст выход из этого запутанного положения. Посмотрим, допустят ли небеса столько жертв ради одного отмщенного...
- Вы заговорили, как прорицательница, невнятно и страшно.
У Карамзиных, где продолжали привечать Дантеса, теперь уже Геккерна, несмотря на то, что Пушкин не хотел его знать, не кланялся ему и запрещал жене с ним разговаривать, тоже много недоумевали, хотя знали, кажется, все: о подметных письмах, о вызове Пушкина, после которого и всплыла эта история с неожиданным сватовством к его свояченице, что не было чем-то вожделенным для дипломата и его приемного сына, если один ходил с потрясенной физиономией, а другой хохоча, как сумашедший.
"Прямо невероятно, - я имею в виду эту свадьбу, - писала Екатерина Андреевна Карамзина, вдова Николая Михайловича Карамзина, знаменитого историка и писателя, сыну Андрею в Париж, - но все возможно в этом мире всяческих неожиданностей".
В этом же письме Софья Николаевна Карамзина, старшая дочь Карамзина от первого брака, писала брату в Париж на ту же тему: "Я должна сообщить тебе еще одну необыкновенную новость - о той свадьбе, про которую пишет тебе маменька; догадался ли ты? Ты хорошо знаешь обоих этих лиц, мы даже обсуждали их с тобой, правда, никогда не говоря всерьез. Поведение молодой особы, каким бы оно ни было компроментирующим, в сущности, компроментировало только другое лицо, ибо кто смотрит на посредственную живопись, если рядом - Мадонна Рафаэля? А вот нашелся охотник до этой живописи, возможно потому, что ее дешевле можно было приобрести. Догадываешься? Ну да, это Дантес, молодой, красивый, дерзкий (теперь богатый) Дантес, который женится на Катрин Гончаровой, и, клянусь тебе, он выглядит очень довольным, он даже одержим какой-то лихорадочной веселостью и легкомыслием, он бывает у нас каждый вечер, так как со своей нареченной видится только по утрам у ее тетки Загряжской; Пушкин его не принимает больше у себя дома - он крайне раздражен им после того письма, о котором тебе рассказывали... Натали нервна, замкнута, и, когда говорит о замужестве сестры, голос у нее прерывается. Катрин от счастья не чует земли под ногами и, как она говорит, не смеет еще поверить, что все это не сон".
Сколь различны впечатления и суждения ближайших наблюдателей этой истории сватовства Дантеса к Катрин Гончаровой, которая не стоила бы выеденного яйца, если бы за нею не проглядели драму Пушкина его же ближайшие друзья. Они не поверили Пушкину, что он имеет все основания, чтобы не подавать руку ни Дантесу, ни Геккерну, кроме ревности, а ведь и ревности не было у поэта, а лишь чувство возмущения тем, как и тот, и другой преследовали ее жену, что отнюдь не закончилось c сватовством.
5
Среди немногих, кто знал подоплеку неожиданного сватовства Дантеса, был граф Соллогуб, недавний выпускник Дерптского университета, который, еще будучи студентом, познакомился с Пушкиным в театре, как о том он рассказывает в своих воспоминаниях, которые куда интереснее и выразительнее, чем его повести, с коими он вступил в литературу в одно время с Лермонтовым.
Он гостил у родных на рожденственских праздниках и каждый вечер выезжал с отцом в свет... Однажды отец взял его с собой в театр; они поместились во втором ряду кресел; перед ними в первом ряду сидел человек с некрасивым, но необыкновенно выразительным лицом и курчавыми темными волосами; он обернулся, когда отец с сыном вошли (представление уже началось), дружелюбно кивнул графу, который шепнул сыну: "Это Пушкин".