— Посмотри, какое у меня красивое платье! А на тебе од ни лохмотья. Видишь, какие я ем вкусные лепешки? Думаешь, дам? И не подумаю!
Ну, могла ли бедная падчерица этого ждать от своей недавней милой подружки?
После таких речей она всегда горько плакала; сердце у нее просто разрывалось от обиды. Шла к колодцу и там исходила слезами.
Как-то раз увидал отец, что она там плачет.
— Видишь, дочка, — сказал он. — Ведь я был прав, когда говорил, что она не будет тебе доброй мачехой. Но теперь ничего не поделаешь. Уж терпи, пока сам господь-бог этого не изменит.
— Да, ты был прав, отец. Я сама виновата, что ни о чем не догадывалась, — ответила дочь. — Но сама и поправлю дело. Пойду искать по свету какой-нибудь работы.
— Ну что ж, ступай, коли думаешь, что так лучше будет, — ответил отец.
Стала она в путь-дорогу собираться. Попросила мачеху, чтобы та ее снарядила, как полагается. Мачеха обозлилась: как же ее снаряжать? Чего ей еще не хватает? Разве она плохо одета? Или у нее нет рук, чтобы заработать, что нужно? Так и не дала ей ничего, кроме того тряпья, которое на ней было, да несколько лепешек из золы напекла. И девица пошла куда глаза глядят.
Шла она, шла и пришла к реке. А через реку мостик переброшен.
— Дай бог тебе счастья, мостик! — поздоровалась путница.
— Дай бог счастья и тебе, девица! — ласково ответил мостик. — Куда ты идешь, куда?
— Иду службу искать.
— Ах, переверни меня, переверни на другой бок, — попросил мостик. — Уж много лет все ходят только по этому боку, и никто не догадается перевернуть меня на другой. Переверни — я тебе отслужу.
Девица перевернула мостик и пошла дальше. Шла, шла и встретила вшивую собачонку.
— Дай бог тебе счастья, собачка! — поздоровалась девушка.
— Дай бог счастья и тебе, девица! — ласково ответил песик. — Куда ты идешь, куда?
— Иду службу искать.
— Обери с меня вошек, — попросила собачка. — Сколько уж народу мимо прошло, а никто надо мной не сжалился. Я тебе отслужу.
Девица хорошенько ее обчистила и пошла дальше. Долго ли, коротко ли, подошла она к старой груше.
— Дай бог тебе счастья, грушенька! — поздоровалась она с деревом.
— Дай бог счастья и тебе, девица! Куда идешь, куда?
— Иду службу искать.
— Ах, стряси с меня груши, стряси. Мне уж их держать не под силу, а никто не срывает… Я тебе отслужу.
Путница хорошенько потрясла и всю грушу и каждую ветку на ней, так что дереву гораздо легче стало. Потом пошла дальше. Шла, шла и видит: на зеленом лужку бычок пасется.
— Дай бог тебе счастья, бычок!
— Дай бог счастья и тебе, девица! Куда идешь, куда?
— Иду службу искать.
— Выведи меня отсюда! Сколько уж лет я тут пасусь, а никто за мной не приходит. Я тебе отслужу, — попросил бычок.
Вывела она бычка с этого луга и пошла скорей дальше. Шла, шла, видит: печь, а в печи неугасимый огонь горит.
— Дай бог тебе счастья, печка!
— Дай бог счастья и тебе, девица! Куда идешь?
— Иду службу искать.
— Ах, выгреби из меня огонь. Сколько уж лет он меня жжет, а никто его не выгребет. Я тебе отслужу.
К печи была прислонена кочерга. Взяла ее путница, выгребла огонь из печи и скорей дальше: столько ей в дороге дел переделать пришлось, что большая задержка вышла.
А дальше путь шел густыми лесами. Шла она, шла теми густыми лесами, старыми дорогами. Кругом — ни души. Вот, наконец, видит: маленький лесок. И в том леску одинокая избушка. Вошла она в избушку: и там — никого, только какая-то старуха.
А была та старуха сама Баба-яга.
— Дай бог тебе счастья, хозяйка! — поздоровалась девица.
— Дай бог счастья и тебе, девица! Куда же это ты одна бредешь, куда?
— Иду службу искать. А что, если б я к тебе попросилась, ты меня не взяла бы?
— Что ж, возьму. И ничего тебе делать не надо, кроме как эти вот одиннадцать комнат подметать… Только вон в ту, двенадцатую, никогда не заглядывай!