— Дай вам бог счастья, молодой господин, — обратилась путница к всаднику. — Не скажете ли, как мне до города добраться? Ах, какие вы худые, — и вы сами, и конь ваш, и собачка! Может, покушаете? Вот у меня поскребышек.
Вынула она один хлебец из сумки и протянула им. Собачка раскусила его на три одинаковые части и одну дала хозяину, другую коню, а третью сама съела.
— Спасибо, что нас накормила, — сказал всадник. — Дорогу мы тебе указать не можем. Но ступай всё по этой ложбине. Встретишь еще одного всадника; только тот потемней будет, потому что от меня свет получает. Может, он тебе дорогу укажет. А мне надо скорей дальше.
Пошла она дальше, а от всадника такое сияние идет, что в ложбине и темной ночью все, как есть, видно, — с дороги не собьешься, в лесу не заблудишься. И только она всадника из виду потеряла, — глядит, навстречу ей другой светлый всадник, и впереди опять собачка бежит.
— Дай вам бог счастья, молодой господин! Может, укажете мне дорогу: как из этого леса поскорей выйти? Я уже давно тут брожу, все никак не выберусь. Нате вот, покушайте поскребышка — вы такой худой.
И протянула ему хлебец. Собачка схватила хлебец, раскусила на три части и разделила между ними троими.
— Спасибо, что нас накормила! — сказал всадник. — Но дорогу мы тебе указать не можем, потому что сами не знаем. Мы должны за тем передним всадником всегда ездить, из виду его не теряя, чтобы часть света от него всегда на нас падала. А ты ступай дальше по этой ложбине. Встретишь еще одного — черного всадника Он тебе скажет, что делать.
От этого всадника свет шел уже слабее; скоро путница совсем потеряла его из виду и шагала в черной тьме. Вдруг навстречу ей третий, совсем черный, всадник. Она отдала ему третий хлебец и спросила, куда ей идти.
Черный всадник остановил коня и собачку.
— Ступай, — говорит, — по этой ложбине; только смотри, не сбейся с дороги и не заблудись в лесу. И придешь ты к одному дому. Посреди двора, увидишь, дрова в костер сложены, и на нем фонарь горит. Ты в дом не ходи, а иди в конюшню Там в сенях недоуздок висит. Сними его, только тихонько, чтобы дыханья твоего не было слышно. А то разбудишь коня, что в конюшне стоит, и он за тобой кинется. Как возьмешь недоуздок, ступай в дом, — через две горницы в третью. Там все будет светиться. Но ты хоть страшное увидишь, не пугайся, а иди смело вперед. Войдешь в третью горницу, — там старый колдун, за столом сидя, спит. Накинь ему на шею недоуздок, и что он ни станет делать, ты не обращай внимания, а тащи его за недоуздок прямо во двор, к костру, зажги тот костер свечой из фонаря и наверх положи колдуна. Пусть он сгорит. Не выпускай его, что бы он ни делал, как бы ни изворачивался, во что бы ни превращался. Коли все это исполнишь — освободишь и нас и себя, а коли нет — пропадешь так же, как пропали твои подруги, которые тоже так вот заблудились. Первый всадник, которого ты встретила, служит тому колдуну вместо солнца, второй — вместо месяца, а я — вместо ночи. Ты нас накормила, и мы не будем домой спешить, подольше на дороге задержимся: пока мы ездим, колдун не проснется. У тебя довольно времени; только не мешкай и делай все осторожно, как я тебе сказал.
Теперь узнала путница, где она, как ей быть и что делать. Собралась она с духом и пошла вперед, в темноту. Сама не знала, где идет, куда придет, но в конце концов очутилась на дворе колдуна возле дров. Видит, в фонаре свеча горит, и в той горнице, где колдун спит, окошко светится. Прокралась она потихоньку в конюшню, сняла, затаив дыханье, со стены недоуздок и пошла в дом. Отворила дверь — видит: на кухне всякая посуда, какая хочешь; только все из человеческих костей вырезано: миски — из черепов человеческих, ложки — из рук, а из ног — песты да скалки, из туловищ — корыта. При виде всего этого она страшно испугалась, но скоро опомнилась, отворила другую дверь и вошла в горницу. Горница была полна железных клеток с людьми, которых колдун откармливал. Среди них были и ее подруги: они тоже сюда пришли, но ничего не могли дать худым всадникам, и те им не подали никакого совета, а колдун проснулся и посадил их в клетку. Теперь все спали.
Она, не дыша, потихоньку отворила дверь в третью горницу, где колдун сидел. Старик проснулся и стал было вставать из-за стола. Но она быстро накинула ему на голову недоуздок и потащила на двор к костру Колдун начал менять обличья: превращался во всяких чудовищ, змей, жаб, ящериц, птиц, медведей, лисиц, волков и бог знает во что еще. Но она не стала обращать на это внимания, а подвела его к дровам, вскинула наверх и зажгла костер свечой из фонаря. В одно мгновенье дрова затрещали, колдун сгорел, а огонь и пепел исчезли.
Где был двор, оказалась целая страна, а где дом — целый город. Пришло множество народу, и все стали благодарить свою избавительницу за то, что она сняла с них заклятье. Три всадника оказались мужьями трех прачек: ее мужем был черный всадник, рассказавший, что ей делать. Они стали здоровыми, полными людьми, а худыми были оттого, что колдун кормил их раскаленными угольями.
Как собрались все вместе, пошли у них тут радость да веселье. И до сих пор живут они да радуются, коли не померли.
НА ВСЕХ НЕ УГОДИШЬ
(Чешская сказка)
Перевод М. Зельдович и С. Шмераль
о, о чем мы расскажем, случилось очень давно в одной маленькой деревушке возле Татр, откуда видно и Герлаховку, где так хорошо полотно белят. Лет пятьдесят тому назад поехал хожельский мельник на ярмарку в Соботы купить себе кой-чего для дома: мельница его была далеко от деревни, возле леса, потому что в деревне нет такого ручья, который мог бы мельничное колесо вертеть; там только из родничка маленький ручеек на восток, к «швабам» бежит ручеек тот, вместе с другими водами, доходит до Черного моря. А из другого родника ручей бежит лугами на запад, к Сторожам, от Сторожей к Попрадову паду, а оттуда до самого Ледяного моря на севере. Мельник взял с собой сына, лет тринадцати-четырнадцати мальчика, и посадил его на осла. Мальчик ехал впереди; осел был старый и медленно переставлял под ним ноги, а мельник, тоже уже старый мужик, потихоньку шел сзади, опираясь на палку.
Так вышли они на большую дорогу. И попался им навстречу какой-то шутник. Увидал он, как они еле-еле шагают, и кричит:
— Славное дело! Осел с мальчишкой впереди, а старик сзади плетется…
Мельник ничего не ответил, но, когда насмешник скрылся, прошел вперед и повел осла за собой. Только сделали они несколько шагов, — навстречу им сильно подвыпивший крестьянин. Хлопнул себя по бедрам, заржал:
— Ха-ха-ха! Вот так комедия! Один осел другого ведет. Этого молодца надо долой с осла: пускай бежит, а сидеть старик должен. Счастливый вам путь, господа, тому и другому!
И повалился возле дороги, да и остался там лежать. А мельник с сыном продолжали свой путь. Потом мельник сказал:
— Слезай, сынок! Я что-то устал.
И сел на осла; так они почти до самого города добрались.
Только стали спускаться под гору, догнали их женщины, которые тоже на ярмарку шли. Одна пожалела мальчика бедненького за то, что ему приходится пешком идти, другая — осла, что он должен мельника на себе тащить, так что колени подгибаются. Мельнику крепко досталось. Мельник все терпел, только головой качал, но скоро слез с осла и повел его порожняком за собой.