Минуло десять лет. Ванька Трухачев стал двенадцатилетним подростком, как говорится, юным да шкодливым. Бед и душевных травм своим приемным родителям пацанчик подарил достаточно, да и седины -- тоже. Надо сказать, старики баловали свое чадушко, так что вырастили тот фрукт, который и пестовали. Ваня курил с девяти, не стеснялся посылать близких матом, в общем оторви да брось. Хотя, по большому счету, скорее дело в слабодушии приемных родичей, которых (уже и не за глаза) чадушко именовало "бабкой и дедкой". Каков ты есть -- так и обзовут.
В элитной гимназии голубоглазого Ваню в смысле учебы тянули за уши и шкирман, а, поскольку Наталья Петровна и Игорь Матвеевич в математике не особо и рубили, пришлось нанимать репетиторов. Каждый новый очень скоро желал маленькому троглодиту сгореть в аду. Зато бабулистая мама практиковала чадо в языках, а дедулистый папа пытался прививать рукомесло.
Ручки чадушки и впрямь не знали скучки, уж набедокурил по самые ушки, мало показалось мало кому -- и это начиная еще с детского сада, тоже как бы элитного. Педагоги тоже ничего хорошего Ване Трухачеву не желали, а не надо все же хотеть зла, пусть даже дело касается благородного гнева по отношению к исчадию всего самого богомерзкого.
Отвлечемся. Что есть одна человеческая жизнь? А вот, что. Когда-то математик Эдвард Кайснер затруднился назвать очень большое число: десять в сотой степени. Он обратился за помощью к своему девятилетнему племяннику Милтону Сиротте. "Гугол!" -- воскликнул пострел не задумавшись. Милтон вырос, состарился и умер. И так получилось, что в жизни это самый гугольщик успел создать только одно слово -- да и то по протекции сродственника. Может даже Милтон являлся прекрасным и даже вежливым человеком, но -- одно лишь слово. А миллионы других людей не создают ничего, что, впрочем, не мешает им размножаться и постить котиков в Паутине. Это я сейчас горькую истину изрек.
С другой стороны, ежели ты ничто и тварь ты дрожайшая (не опечатка!), тебе и терять-то особо нечего. Голубоглазое чудо-юдо получилось пухленьким и даже кругленьким -- последствия вседозволенности в рационе питания и метаболизма. Если б был социальный заказ, понстреныш прошел бы кастинг на роль Мальчиша-плохиша. Отсюда родилась погоняло: Колобок. Ровесники Ваню не любят, но боятся. Иначе такое отношение обзывают уважением. Колобок -- жестокий и подлый, хотя и не без харизмы (привет Эрику Картману). А последняя все же -- дар. Многие бьются над загадкой этой самой харизмы, а Ваня ее раскрыл: надо быть естественным, понятным, а так же уметь изящно врать.
Особенно невзлюбила Ваню учительница математики с кликухой "Биссектрисса", тоже существо с сильным характером и в определенном смысле тварь. Не потому что Колобок такой уж тупой -- обалдуев в классе хватает, ведь гимназия же элитная -- дело скорее в том, что Ванины родители не такие уж и крутые. Вот и гнобила в меру личного злобного дара. А опыты с куревом, алкоголем и девиантным поведением ставил не только Колобок. Тех, у кого крыша что надо (я имею в виду не голову, а покровителей), унижать себе дороже. А Ваня подойдет -- да еще и обиды выместить можно, нанесенные сильными сего мира. Учительницы же тоже особи ранимые. Биссектрисса раньше была доброй, но достали, с-скоты; да еще и с личной жизнью пролет. Вот крышу и снесло -- это уже в смысле головы.
Иван ощущал свою некоторую несуразность в этом мире. Крыши (в смысле, влиятельных протеже) боги не дали, бабка с дедкой -- рохли, а тут еще злобствующая педагогиня и ожирение. А это уже накопление комплексов.
Ваня на самом деле не такой и дурак. Он дедуктивным путем прознал, что родичи егойные неродные; удалось даже раздобыть правоустанавливающие документы, хотя и запрятаны таковые были в укромном местечке, там же, где и запас денежных средств, как говорится, на черный день.
Таковой настал, ибо однажды, в начале мая чадушко уколбасилось во мрак неизвестности -- как с документами, так и с баблом. У Ванечки была конкретная цель: все же найти свою биологическую непутевую мать и посмотреть той в глазенки. Или, что ли, плюнуть на могилу, ежели та сдохла. Название поселка в Тверской губернии известно, дело за малым. Но по пути мальчик хотел свершить некоторое, по его горячему убеждению, правое дельце.
А именно, Колобок всеми жабрами души хотел навредить гадской Биссектриссе. Училка имела дачу в том же поселке Снегири, что и Ванины приемные предки, этот домишко пацанчик хорошо знал. Не рассчитал он только одного: математички на дачи в ту ночь не оказалось, но там обитали Биссектриссовы родители, учителя на пенсии. Когда халупа уже ярко пылала, изнутри раздались истошные крики. Ваня, обрадовавшись удаче, подпер снаружи дверь: он был уверен в том, что Биссектрисса отправится в присподнюю. Но не было математички на даче, а в пламени погибали ее престарелые папа с мамой. Прибежали возбужденные люди, стали живо комментировать ситуацию, ругать пожарников, которые приехали без воды и не знали, где таковую взять. У нас же огнебедствие -- излюбленное народное шоу, которое потом с живостью и азартным пламенем в глазах обсасывают месяцами.
И в этот момент в Ване проснулся совсем уж бесеныш. Он вернулся на дачу своих бабки с дедкой (которые в этот момент сидели в квартире да обзванивали полицейские участки и морги, ибо по наивности думали, что Ваню похитили преступники) и подпалил почти родное гнездо. Колобок и сам не понял, зачем. Поскольку население и пожарные ("пожарниками" таковых обзывают только когда те неважно шевелятся) всецело увлечены были полыханием Биссектриссова дома, никто и не обратил внимания на второй пожар. Налюбовавшись танцем богини Агни, Ванечка с легким сердцем отправился на поиски приключений на свою пухлую... эту... ну, в общем, такой уж точно нарвется. Разве только Ваня так никогда и не узнает: сгорела училка или выжила. И вот вопрос: ежели человек не знает, что на нем тяжкий грех -- страдает ли он?
...В электричке "Москва--Савелово" к Ване подпристал слащавый неопределенного возраста гладко выбритый тип во френче и парусиновых полуботинках. Наверное, что-то почуял -- я имею в виду типа. Ваня наслышан, конечно, о маньяках, но уверенность мальчика в себе позволяла держать дистанцию. Перец слащаво гнусавил по поводу своих повзрослевших детей, не интересующихся дачными делами, безвременно скончавшейся жены и видах на огородный урожай. Ваня то и дело прикладывал ладонь к тому месту на куртке, где внутренний карман со стыренными у своих стариков деньжищами и документы; парнишка заранее придумал, что де направляется к тете погостить, на самом же деле он не знал, как от станции "Савелово" добраться в поселок под Кашиным.
Бритый не отставал. После Талдома вагон почти опустел. Колобок, резко выкинув длань, воскликнул:
- Вот прилипала! Я от бабки с дедкой свалил, и ты, козлина, от меня отваливай!
Редкие пассажиры тревожно посмотрели в сторону двоих. Тип, позорно пригнувшись, учапал в другой вагон, провожаемый оскорбительными комментариями на тему "совсем уж обнаглели, Сталина надо из саркофага подымать". Мы не знаем, какие намерения таились у бритого. Может, он и впрямь одинокий интеллигент, страдающий от недостатка общения, а в мальчике представил внучка. На ментальном уровне ощутил, что надо бы пацанчику пособить в каком-то непонятном, но святом деле. Или впрямь перец -- темная личность со злым мотивом. На Ваню меж тем немногочисленный пассажиропоток поглядывал почтительно.
На станции "Савелово" от одной старой тетки Ваня узнал, что просто так отсюда в Кашин хрен попадешь. Надо добираться сначала в Калязин, а оттуда уже и в Кашин. Забредя в какую-то рощицу, мальчик свернулся на травке калачиком и провалился в небытие. Это было настоящим счастьем, ибо ребенок ощутил всю глубину воли.