Вернувшись в реальность, Ваня в первую руку обнаружил, что у него сперли все деньги, а в придачу и материальные свидетельства происхождения. В этом мире расслабляться не стоит. К своему ужасу ребенок осознал, что, кажется, обокрали и память: из последней совершенно вылетело названия поселка под Кашиным, в котором по идее должна проживать биологическая мать. Все попытки память восполнить утрату оканчивались перегревом головного мозга.
Выйдя на берег широкой реки, Колобок покурил, потом упал на песок и жестоко разрыдался. Ваня не знал, что это великая Волга, которая, как известно, течет издалека и долго, вбирает в себя тыщи речушек и канав, а вспять не идет ни за что. Вот так и люди: в конце пути вливаются во что-то, отдают всего себя, а индивидуальности лишаются напрочь.
Очистивши душу пока еще неумелым катарсисом, Иван смог сорвать с цепи одну из лодок, и управляя доской, вывел суденышко на середину руки, предавшись течению. В ту же самую минуту Наталья Петровна и Игорь Матвеевич Трухачевы, проняв, что их опыт воспитания наследника потерпел педагогический крах, бухали горькую. Конец своей жизни супруги теперь проведут в утолении зеленого змия и фамильного стыда.
Колобок же, лежа на корме лодки и пуская в эфир дымы, узнавал в облаках знакомые очертания: Эрнесто Че Гевара, Фредди Крюгера, Адольфа Шикльгрубера, Альберта Эйнштейна... Вдруг небеса заслонили две отвратительные рожи. Ребенок столь увлекся, что не заметил, что к его лодке присоединилась другая.
- Калязин? - Простодушно вопросил мальчик.
- Почти. - Неопределенно ответила одна из харь.
Встав, Ваня разглядел, что над ним нависают две мужские фигуры в форме. "Кажется, все же не менты..." - понадеялся беглец. И все же хорошего пацан не ждал по любому.
- Где весла-то? - Задал деловитый вопрос один из.
- А нужны? - Дерзанул Иван.
- Для порядку - да.
- Уплыли.
- А ты...
- То есть...
- Уж ты какой пухленький, аппетитненький. Куда плывем?
В буйной Ваниной головушке варились варианты отвала. Инстинкт (вот интересно: и в кого же он пошел-то...) подсказывал: надо избавляться от чужаков резко и бесцеремонно.
- В Калязин. К маме. Так далеко до Калязина-то...
- Это смотря каким пу...
Мальчик несмотря на комплекцию переметнулся в лодку противника и уверенно дернул шнур. Смелость и не такое берет - мотор завелся. Никогда раньше Иван не управлял моторной лодкой, но, верно, приметил в каком-то кине и на пока еще невыросший ус намотал.
Один из чужаков остался в Ваниной лодке, второй грохнулся в воду, ибо ногами стоял в обоих судах.
- Я от бабки с дедкой ушел, - заорал на прощание Иван, - от маньяка ушел, а от вас, тупые гоблины, и подавно уйду-у-у!!!
Гулкое "У-у-у", эхом отталкиваясь от берега к берегу, вольно загуляло по волжским просторам.
- Молодой да ранний... - Рассудил гоблин, взбираясь на украденную лодку.
- Далече пойдет. - Согласился напарник. - Ежели зубки на обломают.
Ваня наскоро обыскал новое плавсредство. В бардаке обнаружил только пакет с бутербродами и кефиром. Уже что-то. Набив утробу, ощутил внутреннее равновесие. Прошло сколько-то времени и Ваня узрел странную картину: вода, а посередь ней торчит колокольня. Воткнувшись в берег колокольного острова и заглушив мотор, мальчик глянул окрест себя: сквозь дымку рисовались очертания какого-то сказочного поселения. "Прям как небесный град Ерусалим." - Почему-то пронеслось в голове ребенка, который на самом деле нив в Бога, ни в чёрта не верил.
Как по мановению полил дождь, подсвечиваемый закатным Солнцем. Внутри колокольни Ваня наткнулся на спящее человекообразное существо: женщина сопела как будто ей снился приятный кошмар. Рожа еёйная говорила о том, что она мучительно бухает последние лет, наверное, пять. Внутренний бесеныш вынудил Колобка пощекотать травинкой у бабы в носу. Та скуксила репу, собралась было чихнуть, но, продрав заплывшие зенки, очнулась. Улыбнувшись, ласково вопросила:
- Ангел?
- Во плоти. - Не соврал Иван.
- Жаль. Я было подумала, уже рай.
- Наоборот.
- Ну, и слава Всевышнему. Покурить есть?
Ваня сунул сигарету в обломки бабниных зубов, которая все еще блаженно валялась, возжег фитиль, засмолил сам.
Бомжиха внимательно изучала черты лица мальчика, а постреленыш склонялся на падшей женщиной, сам не зная, зачем.
- Вот, хорошо. - Наконец изрекла женщина. - Мы с тобой выберемся наконец из этой... Ты ж сюда на чем-то приплыл.
- Куда?
- Что - куда?
- Выберемся -- куда? - Мальчик и сам не понимал, почему ему так хорошо возле этого смердящего подобия человеческого существа.
- На волю, конечно. Где мы отдохнем, наконец. Все отдохнем...
- Разве здесь - не воля?
- Здесь-то... - Женщина приподняла тело, прижалась спиной к кирпичной стене. Грязной рукой прикоснулась к мальчикову челу. Ваня с своему пущему удивлению не сопротивлялся. - Да вот, не знаю, сынок.
Горе-подростка передернуло. Уйобище, а фамильярничает.
- Вот, что. - Поучительно изрек ребенок. - Ты знаешь, что такое мыло?
- С веревкой?
- Нет. В смысле гигиены. Ты же женщина.
- Знаю. У меня даже были дети. Давно.
- От такой и я бы сбежал. Гуманитарный облик надо иметь. - Иван вспомнил: бабла у него нет, жратвы нет, а название поселка под Кашиным в памяти все не всплывает. Может, эта нищая поможет?
Ребенок и женщина переместились в судно. Ваня дернул трос, мотор взревел, мальчик по инерции отскочил в руки бомжихи. Да, подхватив ребенка, решительно сбросила его за борт. Меж тем Колобок не умел плавать - вот ведь какие дела. Побарахтавшись, он пошел на дно. Там было мрачно и страшно.
Падшая женщина неслась в будущее, которое в очередной раз казалось ей светлым. Бомжиха вряд ли подозревала, что мальчик в таком возрасте не владеет навыками пловца, она была уверена, что выплывет. Принято считать, что дерьмо не тонет. Но мальчик Ваня несмотря на все свои очевидные пороки не являлся экскрементом. Теперь же ему предстоит роль кормовой базы для обитателей волжских пучин.
Ты можешь уйти и от дедки с бабкой, и от чёрта лысого и даже от ответственности. Но от провидения фигушки уйдешь. Женщина, сидючи в лодке, пристально всматривалась в удаляющийся колокольный остров. Едва слышно она произнесла:
- За что же ты нас так, Вседержитель...
Мы не в курсе, услышал ли Создатель столь краткую молитву.
ЕВФРОСИНИЯ
Было то во времена, когда у нас на Руси новые русские водились да понтами кидались. Это потом какие-то из тех существ наворовамшись свалили за кордон, многие в стрелках полегли, а нашлись и такие, кто в олигархи, депутаты да министры заделался. Веселое было времечко. Хотя и печальное.
В доме одного нового русского, отставного полковника советской армии жила простая деревенская баба Евфросиния. Когда-то избушка ее сгорела и приютил колхозницу военный офицер, ведь деревня Фросина соседствовала с армейским полигоном под городом Гороховцом, и бравые вояки протоптали туда дорожку по поводу самогона.
Евфросиния -- сиротинушка. Всех почти родных у ней война забрала, а тех, кто вынес тяготы, подобрала напасть, известная под названьем русской болезни. Самогону в деревне в те времена гнали много, что повышению обороноспособности Державы и производительности крестьянского труда способствует слабо. Фрося из тех, кто звезд с неба не хватает. Но хозяйственная, неговорливая и добрая, в общем, идеальная домработница, да к тому же исконная славянка.
И стала Евфросиния Полковнику на его подмосковной даче прислуживать. Полковник демобилизовался в бизнес, совершил перевооружение личной жизни, сменив жену -- и пошли у него детки малые. А у новых русских известное дело: мозги от бизнеса зверотою страдают. Был Полковник порядочный человек с совестью, но и такое неспособно устоять пред искушениями нашего безумного, безумного, безумного чокнутого мира.