Самому Моте достался самый козырный, по его мнению, трофей - массивный перстень из чернёного серебра. Весь в затейливых узорах, а вместо камня - выгравированная "жутко-страшная" оскаленная морда... ежа. Ну а кем ещё мог быть этот монстрик, при таких-то иголках?! Суеверные сказявцы дружно отказались от такого сурового украшения, это попаданцу всё нипочём - на его исторической родине вообще черепушки носят, и ничего. Тем более, размер подошёл. Хоть какая-то память будет, когда домой вернётся. Блин, не "когда", а "если"...
В разгар делёжки Кузя неожиданно насторожился и завертел головой по сторонам.
- Ты чего?
- Показалось, наверное. Как будто плачет кто-то.
- Да брось! Не иначе какой баран со страху бебекнул, или...
- Ох я, голова - два уха! Совсем про Олюшку забыл!! - всплеснул лапками Хомяк. - Пойдёмте скорее, поможете!
Он, как мог быстро, закосолапил по направлению к кустам, из которых давеча вышел; любопытствующий народ дружно двинулся за ним. И так же дружно замер, раскрыв рты.
За полосой кустов пряталась отдельная, закрытая со всех сторон маленькая полянка. Пара старых одеял в тени большой плакучей ивы - не иначе лежбище проспавшего всю заваруху бывшего казначея. Но всеобщего внимания удостоилась куда более загадочная конструкция - огромный высокий ящик на колёсах, укрытый свисающим до земли узорчатым покрывалом. Фома рывком сорвал его, и оказалось, что это никакой не ящик. А клетка. Обитаемая.
Матвей обогнул замерших в шоке братьев и подошёл к ней первым.
- Ключ был только у Вырвиглота. Будем ступу поднимать, или ты сможешь сбить замок? - спросил Хомяк, обеспокоенно глядя на неподвижный комок перьев в дальнем углу.
- Смогу, пожалуй, - кивнул Быков. - А чего это на всех резко столбняк напал? Думают, сдохла птичка?
- Тише ты, не накаркай! - шикнул Фома. - Не видишь, что ли, это же не просто "птичка", а настоящая голубоногая птица счастья!
Пока Матвей ковырял ножом замок, Хомяк поведал, что покойному атаману каким-то образом удалось заполучить себе это редчайшее и почти мифическое существо. Как известно, кто владеет птицей счастья, тому всегда сопутствует удача, а кто удачлив - у того дела идут как минимум хорошо. Бедную Олюшку амбициозный Шмакозявка всё время держал в клетке и берёг пуще глаза - ведь это она, а вовсе не его эксклюзивное "оружие" обеспечивало его шайке безбедное существование. А вот сама птица счастья чем дальше, тем больше слабела и хирела. Сейчас, похоже, её дела совсем плохи. Успеют ли они помочь? И что для этого надо делать??
Ржавый замок в конце концов поддался, и Матвей с великой осторожностью извлёк птицу из её тюрьмы и положил на хомячьи одеяла. Кузькина мать решительно оттеснила мужиков и попыталась нащупать на её тоненькой шейке пульс. Видимо, удачно. Вслед за ней выдохнули и остальные.
- Не стойте столбами, принесите воды, живо! Кузька, метнись до ступы, тащи плетёную сумку, только аккуратно, не разбей ничего!
Всё было исполнено в мгновение ока. Женщина цыкнула, чтоб не лезли под руку, и смешала в кружке воду и резко пахнущее травами зелье. Потом приоткрыла болезной клюв и медленно, по чуть-чуть, споила лекарство. Прошло несколько томительных минут - и птица счастья, наконец, слабо шевельнулась и распахнула ярко-голубые, в тон лапкам, глаза. Изумлённо оглядела всю честную компанию, заметила Фому и снова обречённо зажмурилась.
- Не бойся, мы не разбойники, мы его тоже освободили! - торопливо зачастил Силантий. - И Вырвиглота раздавили, правда-правда, не сомневайся! Ты теперь свободна, Олюшка...
Енот украдкой покосился на брата, удивлённый его неожиданной горячностью. Кузькина мать тихонько фыркнула и закивала, подтверждая.
- Ты действительно свободна, лети, куда хочешь, хоть сейчас.
Бывшая пленница так и подскочила на месте. И тут же со вздохом опустилась обратно на одеяла.
- Спасибо вам. Я вижу, что вы меня не обманываете. Видит небо, как я хочу снова оказаться в родной стихии... Да вот только нескоро это будет, если вообще возможно. Крылья ослабли, я их почти не чувствую... Чему ты радуешься?! - возмущённо накинулась она на Силантия. - Ты же лучше них знаешь, что птице нельзя не летать! А ты...
- Я не сомневаюсь, что ты поправишься, - твёрдо ответил он. - И обязательно будешь снова летать. А для этого тебе нужно набраться сил. Вот я и радуюсь, потому что знаю, где можно это сделать. Ёжкин Кот будет счастлив тебе помочь. И мы все тоже...
Олюшка смерила его задумчивым взглядом, словно сканируя на предмет скрытых мыслей, и вдруг ни с того ни с сего заметно покраснела. Силантий резко отвернулся и, пробормотав что-то о пригляде за козлами, ломанулся в кусты. У Енота медленно отвисла челюсть.
- Он чего, в неё влюбился? - громко поинтересовался Кузя.
- А что, незаметно? - ехидно улыбнулась его маман. - Видишь, сынок, как иной раз жизнь поворачивается! Не думаешь - не гадаешь, и вдруг своё счастье встретишь. Только что с ним делать - вот в чём вопрос...
- А чего делать? Жениться! - не увидел проблемы Кузька.
- Разве можно?! Она ведь...
- Что?? Раз я птица счастья, что же, сама никакого счастья недостойна?! - неожиданно всхлипнула Олюшка. - Я что, не женщина?! Все вокруг только и думают, как бы с моей помощью обогатиться да обудачиться, а сама по себе я и не нужна никому! А я тоже, может, хочу и замуж по любви, и гнездо свить, и птенцов высидеть! Ой...
Последнее слово прозвучало одновременно с негромким "шлёп!" - это вернувшийся Силантий уронил мешок с припасами. Воцарилось минутное молчание, а потом Баба-Яга решительно встала и поманила мужиков за собой.
- Пусть покормит. А вы помогите ступу сдвинуть. Поставим заместо клетки на колёса, запряжём козлов - доставят Федоту гостью в лучшем виде.
Матвею идея очень понравилась, и он при активном участии новоявленного Билайна взялся её осуществить. Силантий же был для общества безнадёжно потерян.
"Эк припечатало парня! - поглядывая на него, качал головой Мотя. - Из всех самый адекватный был, а теперь стоит - дурак дураком... Блин, тогда почему я ему сейчас так завидую?! Сам дурак, что ли??"
Другого ответа на этот вопрос у него не было...
Командовал сборами всё ж таки Силантий. Озабоченный состоянием бывшей пленницы ("и просто озабоченный" - хихикнул про себя Мотя), он заметно спешил и потому немилосердно гонял козлиное стадо и в хвост, и в гриву. Под его удавьим взглядом самые дюжие рогачи послушно впряглись в поставленную на колёса ступу; на её дно братья постелили хомяковские одеяла и в получившемся гнёздышке удобно устроили Олюшку.
- А вы верхом поедете? - подошёл Матвей к Кузьке и его матери. - Давайте подсажу тогда.
- Чего, и не поцелуешь на прощанье? - с явной иронией осведомилась женщина. И невольно отпрянула, когда Быков решительно шагнул в её сторону. - Ты что, пошутила я, пошутила, не надо!
- Почему это? После того, что ты для нас сделала...
- Стоп-стоп, погоди! Успеешь ещё мне дифирамбиев напеть. В дороге, к примеру.
- Не понял. Вы что, разве с ними не едете? - удивился он.
- Неа, мы с тобой! - улыбаясь до ушей, огорошил Кузька. - Мама сказала, что боится, вдруг да я опять от неё сбегу, и решила тебя до Едрит-Мадрита проводить. Дядь Моть, ты не бойся, она нам мешать не будет! Она у меня хорошая и неболтливая. И готовить умеет, и... Дерётся хорошо, особенно по ушам, - потирая оное, проворчал мальчишка. - А что я такого сказал? Я тебя хвалю, между прочим.
- Это лишнее. Твой "дядя Мотя" уже имел возможность оценить все мои немеряные достоинства, - фыркнула Яга. - И безумно счастлив, что мы его не покинем.
- Мда? Что-то непохоже! - усомнился Кузька. - Ты не рад, да?
Матвей ухмыльнулся и потрепал его по рыжим вихрам.
- Ты что, конечно, рад! Просто не ожидал. Думал, куда ступа - туда и вы...