Теперь Анфиса понимала, зачем карлику нужны клыки.
Он был хищником. И питался исключительно сырым мясом. Надо сказать, что придворные боялись его не напрасно. Да что придворные! Королевского шута боялись даже звери. Анфиса попыталась однажды взять его с собой на прогулку верхом на Тузике. Но, завидев приближающуюся гориллу, тяжеловоз заржал и, сломав перегородку в конюшне, обезумел и понесся прямо на конюха. Тогда Анфиса в первый и последний раз видела, как Тузик перешел на галоп.
С превеликим трудом Анфисе все-таки удалось объяснить преданному шуту, что она не ест сырое мясо. Кровавые жертвоприношения прекратились, но со временем карлик нашел новый выход своей благодарности. Теперь он воровал для ее высочества орехи. Правда, особой фантазии карлик не проявлял. Он просто приходил на кухню и, пока повара прятались, набирал полный кулек жареного арахиса и уходил. И так каждый день. Все тумбочки, шкафы и сундуки у Анфисы в комнате были забиты орехами. Ей казалось, что еще немного, и она превратится в белку. Или в бурундука.
На самом деле все обстояло не так уж уныло. Сказать честно, не будь шута, Анфиса померла бы со скуки. Карлик был вполне сносным товарищем. Например, он всегда с большим удовольствием слушал ее. Больше всего ему нравились сказки. Особенно — «Как мужик двух генералов прокормил». Кроме действующих лиц, Анфиса из нее ничего не помнила, поэтому каждый раз рассказывала что-нибудь новое про этого мужика с двумя генералами. То мама посылала мужика с корзинкой пирожков к первому больному генералу. По дороге в лесу мужика встречал второй здоровый генерал и выпытывал у наивного маленького мужика, где живет первый больной генерал. Затем злой второй генерал бежал по указанному адресу и съедал первого генерала, а потом и самого мужика. Но в конце концов приходили охотники, распарывали брюхо второму генералу, и оттуда выходили здоровенькие и невредименькие первый генерал и мужик. Или, например, мужик жил у двух злых, некрасивых генералов, и те не пускали его на вечер в клуб «Строитель», где мужик встречал замечательную бабу. Но ровно в полночь мужик убегал, оставляя безутешной бабе сувенир — лапоть из красного дерева. И так далее.
Получалось что-то вроде сериала «Телефон полиции 110» — длинно и тупо. Но карлику нравилось.
Было много и других развлечений. Они вместе играли в карты, ловили креветок и как могли пакостили королеве: запускали медуз в ее бассейн, пририсовывали к ее фотографиям в газетах рога, рыльца и ослиные уши, а потом развешивали эти портреты по всему дворцу; закидывали с балкона гнилыми помидорами ее гонцов и даже разрисовали масляными красками королевиного черного жеребца — теперь гордый конь походил на развеселую цветастую клячу из цирка шапито.
Однако подобное глумление было всего лишь следствием. Королева сама провоцировала принцессу, скандально выражая свою искреннюю ненависть к падчерице. Анфисе все время приходилось быть начеку. То на подушке у нее обнаруживался скорпион. То засорялась раковина, и всю комнату среди ночи заливало кипятком. То на балконе отваливались перила, едва на них облокачивались. В последнем случае пострадала фрейлина: сломано два ребра и лодыжка.
Словом, во дворце царили мир, дружба и порядок…
Анфиса, вздохнув, еще раз оценила синяк под глазом. Карлик перестал возиться на кровати и в ожидании уставился на нее. Анфиса еще раз вздохнула и повернулась к нему лицом:
— Полюбуйся! Хороша?
Увидев фингал, карлик сочувственно присвистнул. Получилось у него это настолько по-человечески, что Анфиса даже на мгновение засомневалась в его безумии. Но взглянув на него, поняла, что ошиблась. Видимо, та секунда была одной из немногих, что напоминали о задавленной в этом зверином облике человеческой сущности.
Карлик вновь ухмылялся и скалился, роняя на одеяло желтую слюну. При этом он неистово скакал по кровати, по-обезьяньи опираясь на мускулистые руки.
— Понятно. Тебе всё до фени, — горько вздохнула Анфиса. — А мне сегодня к королю идти.
Шут прислушался. Затем с быстротой молнии соскочил с кровати и вылетел за дверь.
Анфиса побрела к туалетному столику. Там, выдвинув верхний ящик, она порылась в орехах, достала пудреницу и принялась за дело.
Ничего хорошего из этой затеи не выходило. Насыпав полный глаз пудры, принцесса убедилась, что выглядит более чем странно. Сквозь белоснежное пятно под левым глазом трогательно просвечивала нежная синева. Возможно, подобный макияж и сошел бы для человеческого лица, будь он более симметричен.