Но король, пропустив замечание мимо ушей, продолжал:
— И настанут великие времена. Ибо будет владеть сей властелин могуществом, коим не владел до Него никто боле. И будет Он горд, мудр и хитер. И не будет Ему равных на Земле этой, ибо, где бы ни появился Он, будут идти перед Ним страх и вера в силу Его неземную. И да наречет народ Властелина словом человеческим. Ибо имя Ему — УЖАС.
— А-а-а, — поняла наконец Анфиса, — так вот откуда ветер дует! «Ужас». Имечко-то ведь мое! — Ее высочество Ярославна ОРИБЛЬСКАЯ. Я все думаю, кто это мне так с прозвищем подгадил? А это ты, оказывается, папенька, маскировку тут по-французски наводил. Все сходится: и имя родовое, и кличка хоть куда! Только корону осталось напялить да на трон — скок! Ишь как все рассчитано, к книжке подогнано!
Двери отворились, и в зал вошла королева, неся на подносе нечто накрытое платком. Она была вне себя от гнева. На лице, расцветшем красными пятнами, застыла гримаса ненависти.
— Ты, противная девчонка! — крикнула она еще с порога. — Что ты сделала с Розой?!
— Что случилось, дорогая? — попытался прояснить ситуацию король.
— Ты еще спрашиваешь! — разрыдалась, не сдержав эмоций, ее величество. — Стало совершенно невозможно колдовать. Твоя гадкая дочь не признаёт никаких правил!
— А поконкретней? — полюбопытствовал Ярослав.
— Ах, бедная Роза! — причитала королева. — Если бы я знала, что все так кончится! Безжалостная девчонка! — крикнула она в сторону принцессы. — Я тебе этого никогда не прощу!
Поняв, что от жены ничего путного не добиться, его величество обратился к дочери:
— Ваше высочество, может, вы расскажете, что произошло?
Анфиса терпеливо начала объяснять:
— Ее величество придумала новую гадость. Она наказала своей Розе пробраться в мою купальню. И когда я войду в воду, Роза незаметно подплывет ко мне и усядется на голову.
— Боже, но зачем? — изумился король.
— Ты просто профан в колдовстве! — взвизгнула королева, поглаживая лежащее на подносике. — Твоя дочь тогда должна была стать тупой, ленивой и жадной.
— Так в чем же трагедия? — не понял король. — Моя дочь цела и невредима.
— Какая ерунда! — возмутилась ее величество. — Ведь Роза!..
— Что с Розой?
— Твоя гадкая дочь налила в бассейн кипятка!
И королева с рыданиями сунула Ярославу свой таинственный поднос. Взяв его в руки, король осторожно приподнял кружевной платок.
С подноса печальными глазами смотрела на него вареная жаба.
— Всё, хватит! — запротестовала Анфиса. — С моей грациозностью бегемота я никогда не научусь этому!
Шут послушно отпустил ее, и принцесса уселась на мраморный пол. Вот уже битый час они с карликом страдали фигней, а результаты были более чем плачевные. Кому особенно интересно — могу пояснить: шут учил Анфису танцевать вальс.
Близилась церемония признания наследных прав. Но перед этим, конечно же, назначили праздничный бал, на котором будущая королева должна была показать высший класс по танцам.
Как назло, из всех известных миру танцев Анфиса могла исполнить только «качалочку» и «пьяного ежика». Но подобный стиль вряд ли нашел бы понимание среди приглашенных. Дебют будущей королевы угрожал с треском провалиться, и принцесса поделилась соображениями о неизбежном фиаско с шутом. Но тот, к удивлению принцессы, оказался незаурядным танцором и предложил ей свою помощь. Из чисто спортивного интереса Анфиса согласилась, и шут начал свои уроки.
Ей и раньше приходило в голову, что карлик, несмотря на уродливую фигуру, обладает недюжинной силой и обезьяньей ловкостью. Но теперь ей пришлось убедиться в этом воочию. Никогда она еще не представляла, что можно столь искусно владеть своим телом. Бесшумно скользя, шут кружил ее по громадным залам, уверенно поддерживая сильными руками ее хрупкую фигуру. Анфиса уже почти не касалась пола ногами — она летела! Доверчиво прижимаясь к мохнатому телу, принцесса с сожалением думала о романтичных особах двадцатого века, которые испытывали подобное наслаждение только всматриваясь в экраны телевизоров, где под мелодичную музыку кружились стройные пары, оставляя после себя память первой весны…
— Ты не устал? — спросила Анфиса после очередного круга.
Но шут не слышал ее. Блаженно закрыв глаза, он нежно улыбался, вслушиваясь в эхо ритмичного звона бубенчиков на ошейнике. Звон напоминал одинокую мелодию, затерявшуюся когда-то в гулких бесконечных залах и вернувшуюся только сейчас. Вот сквозь эту музыку он и вел осторожно по кругу свою неумелую партнершу.