— Я те укушу! — прошипела Анфиса. — Я тебя сама так покусаю, что родные не узнают! А ну иди сюда!
И в подтверждение своих слов Анфиса лязгнула зубами.
Маленькая ведьма, не ожидавшая такого отпора, попятилась, но, зацепившись ногой о надгробие, потеряла равновесие и упала. Не думая вставать, она поглядела на Анфису испуганными глазками и, пару раз всхлипнув как бы для разбега, наконец разразилась на всю округу оглушительным детским ревом.
Анфису кто-то раздраженно дернул за плечо. Она обернулась. Это был Дональд:
— И не стыдно ребенка обижать?!
— Не стыдно, — уверила Анфиса. — Была бы взрослой — я бы еще подумала. А так…
— Какие глупости, — рассердился принц. — Она же еще маленькая!
— Вот именно! Больше всего люблю обижать маленьких: они сдачи дать не могут.
Дональд оглядел довольно улыбающуюся сестру и понял, что восстанавливать справедливость на словах и взывать к совести королевы бесполезно. Подняв девочку с земли, он стал ее отряхивать. Но малолетняя ведьма, не обращая внимания на проявленную заботу, продолжала реветь.
— Вот видишь, что ты наделала, — бросил принц растерянный упрек, — она даже успокоиться не может… Не надо, маленький, не плачь!
— Я куплю тебе калач, — добавила Анфиса.
Но, поймав рассерженный взгляд брата, смущенно захихикала:
— Так обычно всегда детям говорят: звучит убедительней.
Девочка, наконец заметив, что ее утешают, как и все нормальные дети теперь уже просто надрывалась от рыданий. Дональд был в растерянности.
— Ну не надо, солнышко, хватит плакать! Не обращай внимания на эту глупую, злую тетю. Она пошутила…
Девочка краем глаза взглянула на королеву. Но Анфиса не собиралась прощать «глупую, злую тетю» и состроила такую рожу, что несчастный ребенок просто зашелся в истерике.
— Перестань! — зарычал Дональд на сестру.
И, не снижая громкости, обратился к ведьме:
— Хватит, зайчик, не реви!
— Дам три.
Дональд буквально онемел от злости:
— …Ты! Прекрати третировать ребенка, чудовище!
Но Анфиса справедливо заметила:
— Если будешь так орать, она не успокоится до следующего воскресенья.
Впрочем, Дональд уже и сам понимал, что не прав.
Усадив рыдающую ведьму на колени, он достал носовой платок и принялся утирать ей нос.
— Осторожней, — предупредила сестра. — Дети — создания хрупкие. Гляди, как бы ее шнопак у тебя в руках не остался.
— Ты можешь не юродствовать? — простонал принц.
— Могу, — согласилась Анфиса. — Не особенно переживай, если у нее нос отвалится — завтра новый вырастет.
— Прошу тебя, перестань, — взмолился Дональд. — Лучше помоги мне ее успокоить.
Анфиса внимательно посмотрела на брата и, скорчив презрительную мину, сказала:
— Ладно. Первый и последний раз, педагог!
Под изумленным взглядом Дональда она вскарабкалась на могилу и начала подпрыгивать и размахивать руками. Делала она это не как все нормальные люди, а с какими-то выкрутасами, словно эти бессмысленные телодвижения были проникнуты одной целью. Вот только какой?
Зрелище оказалось не столько захватывающим, сколько странным. Но что оно было неповторимым — это точно. И Дональд даже не заметил, на какой секунде представления ведьма удивленно заткнулась и тоже уставилась на королеву. Как бы то ни было, цель была достигнута — ребенок успокоился.
Тяжело дыша, Анфиса подошла к Дональду и уселась рядом.
— Что это было? — наконец выдавил тот.
— Ты тоже не понял, — вздохнула королева. — Это полька-бабочка.
— Занятно, — промямлил принц. — А я и не знал, что она выглядит именно так.
— Это потому что в авторском исполнении, — засмеялась Анфиса и весело ткнула брата кулаком в бок. — Кстати, как ты можешь держать ее на коленях? Она же холодная!
— Какая разница! Что изменится, если она будет теплой и румяной?
— Ничего, — согласилась Анфиса.
— Не понимаю, — заметил принц, — почему ты так не любишь детей?
— Потому что в большинстве своем из них вырастают такие сволочи…
— Неправда. Ты так говоришь, потому что у тебя нет своих детей. В тебе еще не проснулось материнское чувство. Ты, наверное, в детстве даже в куклы не играла.
— Да, я была на редкость здравомыслящим ребенком. Сейчас таких нет.
— Думаешь, это плохо?
— Как знать. Догадываюсь, по тебе так лучше десяток традиционных жирных купидонов, чем один нормальный умный ребенок.
— Ты хочешь сказать, «чрезмерно умный». Да, я против этого. Мне всегда было жалко тех людей, у которых не было детства. Они так несчастны.