— Ох уж этот мне святой отец, — пробурчал Филипп и, не обращая внимания на протестующие возгласы лекаря, поднялся с кровати.
Подойдя к зеркалу, он восхищенно присвистнул, оглядывая свое бледное осунувшееся лицо:
— Да-а, поработали, ребятки, на славу. Кто ж вас так лечить учил?
Лекарь не ответил. Обернувшись к его всем своим видом выражавшей печаль фигуре, Филипп спросил:
— Ну, чего пригорюнился, Пилюлькин? Видишь, все нормально. Я еще живой. Пока.
Но придворный лекарь даже не улыбнулся его шутке.
— Я виноват перед вами, ваше величество. Мне надо было все вам рассказать. Тогда, возможно, вы изменили бы свое решение.
— Какое решение? — не понял король.
— Не лишили бы ее величество своего покровительства.
— Что за чушь! — возмутился Филипп. — Я никого ничего не лишал!
— Должно быть, вы не помните, ваше величество, — возразил лекарь. — Потому как у ее величества не было вашего Королевского медальона. Следовательно…
— Ничего не «следовательно»! — раздраженно прервал Филипп. — Может, она его потеряла. Я знаю, чьи это козни. Наш голубок в рясе опять разбушевался. Не по зубам он себе все время пшено выбирает. Подавится когда-нибудь. Ну да ладно. Так о чем ты там мне рассказать хотел?
— О ком, — смущенно поправил лекарь. — О королеве, ваше величество.
— Валяй, — согласился Филипп.
— Два дня назад, — начал тот, — я осматривал ее величество и установил диагноз.
— И какой же? — настороженно спросил король.
— Ее величество ждет ребенка.
Глаза у Филиппа полезли на лоб.
— Как ты сказал? — еле прошептал он. — Повтори!
— У ее величества будет ребенок. Именно поэтому я…
Но король уже не слушал его. Не помня себя от радости, он по-мальчишески скакал по кровати и подкидывал подушки к потолку:
— У нее будет ребенок! У нее будет ребенок! Она родит мне сына!
Наконец, немного придя в себя, он вновь обратился к лекарю:
— Где она? Где моя ненаглядная жена? Я хочу обнять ее!..
В ответ лекарь как-то странно скривился:
— Она на пустыре, ваше величество. Ее величество отвезли туда два часа назад.
— На пустырь? — изумленно переспросил Филипп. — Но зачем? Что там собираются делать?
— Сжигать ведьму, ваше величество.
— А-а, — протянул король. — Святой отец все развлекается. И как же на сей раз зовут несчастную?
— Ярославна Орибльская, ваше величество.
Воро́ны опускались все ниже и ниже. Люди в судорогах корчились на земле, в последней надежде продолжая молиться. Многие, не выдержав, сходили с ума, их безумные лица с покрытыми пеной открытыми ртами все чаще и чаще застывали смертными масками. Повсюду уже валялись бездыханные тела. Но вороны, не обращая на них внимания, продолжали кружить. Их главная добыча была им еще не по силам. Тонкая крохотная фигурка, одиноко стоящая на повозке внизу. Та, за кем они явились сюда. Одна-единственная. Ее жизнь была дороже сотен тысяч других жизней. Но она была сильна! И не собиралась продать ее так дешево, как безмозглые твари, корчившиеся сейчас на земле. Именно поэтому они прилетели сюда все. Их много. Их очень много. Рано или поздно ее силы иссякнут. И тогда они заберут то, что принадлежит им по праву! О, как они желают этого! Жизнь! Ее жизнь! Глупая, она еще сопротивляется. Но с каждой минутой силы ее тают. А их много! Их очень много! Они возьмут то, за чем явились сюда…
Каждой клеткой своего тела Анфиса ощущала этот могущественный многоликий разум, заставляющий умирать людей у нее на глазах. Да, это были не обыкновенные птицы. И им была нужна не падаль. Им была нужна она. Какая детская непосредственность! А если она не захочет? Видимо, такое не приходило в их птичьи головы. Что ж, придется научить их считаться с чужим мнением.
И, сжав кулаки, Анфиса медленно подняла свои безжалостные глаза.
Не в силах справиться с нахлынувшей волной ужаса, птицы беспорядочно забили крыльями. Их торжествующий клекот постепенно перерос в крик боли и отчаянья. Как?! Она посмела пойти против них?! Ее надо остановить! Она одна! Она слаба! Ей не выжить!
Эта злоба, подобно ударам невидимого кнута, хлестала по одинокой фигурке внизу.
«Ты одна! Ты слаба! Тебе не выжить!»
Вот она схватилась за лицо и упала на колени. Скоро, очень скоро она будет принадлежать им. Но что это? Она опять поднимается! Нет! Только не это! Она не смеет так смотреть!!!