С данного ларчика и началась моя новая жизнь! Вначале, зажиточного путешественника, а впоследствии и почётного президента одной из банановых республик. Но это уже совсем иная история.
18. 07.2014 года.
Наконец-то, и я войду в анналы истории.
Ещё с раннего детства мне говорили, что я очень красив и умён, и что трудно мне будет найти в жизни достойное меня место. Только в детстве мы вряд ли отдаём себе отчёты в том, что мы собой представляем. Но к пятнадцати годам и я, наконец, понял то, что действительно являю собой нечто уникальное!
Ибо именно с этого времени я стал замечать на себе восхищенные взгляды слабого пола и откровенно враждебные не только ровесников, но и взрослых мужчин. Зависть людская ведь сродни ненависти. Никогда не замечаешь, как становишься одержимым. Вначале я злился на подобное неуважение, но постепенно привык. Главное вовремя дать отпор, но только не переборщить с этим. Иначе вконец изувечат! А оно мне надо? Мне ведь ещё жить да жить. Впрочем, если бы мне малость подпортили лицо, может это было бы и неплохо. Хотя именно этого я и не хотел больше всего, потому как любил смотреться в зеркало. И всё-таки я не мог назвать себя Нарцисом. Мое самолюбование было скорее сродни искусству, чем пагубным проявлением эгоизма. Я как скульптор, когда он трудится над статуей, пытался увидеть, что-то ещё нераскрывшееся и в тоже время необычайно важное. И иногда мне казалось, что я его вижу. В эти мгновения я был, как мне думалось самым счастливым человеком на свете. Но с годами красота моя стала немного блекнуть, и к тридцати пяти я понял, что если дело пойдёт так и дальше, то я уже скоро не буду восхищать женщин до степени поросячьего экстаза. Впрочем, возможно и в этом есть своя доля резона, и я, наконец-то, смогу заняться чем-либо дельным. Только чем? Я ведь толком ничего и не умею, кроме как строить глазки да крутить Амуры. И тогда я всецело погрузился в дремучий лес знаний. Теперь я читал умные книги не только по праздникам. Я почти постоянно таскал подмышкой какой-либо из томов Аристотеля или какого-нибудь ещё сверх учёного автора. Иногда, даже ночью вместо того, чтобы спешить на очередное любовное свидание, я оставался дома и при тусклом свете лучины впитывал в себя знания древних мудрецов. И примерно к сорока годам я достиг, наконец, такого багажа, что смог без труда получить звание магистра алхимии и заполучить место старшего научника в лаборатории самого Леонардо! И чтобы не возникло каких-либо кривотолков, ведь многие, как я полагаю, наслышаны о некоторых весьма пикантных слабостях великого учёного, объясняю, я достиг этого только благодаря своему интеллекту, а не красоте телесной.
Мы были примерно одного возраста. Да и внешне походили друг на друга. Вскоре нас даже стали путать. Особенно, когда я, малость подгримировавшись ради шутки, пробовал выдавать себя за да Винчи. Эта моя невинная затея продолжалась до тех пор, пока, однажды, мой работодатель случайно не застал меня за этим занятием. Вначале он посмеялся подобной шалости, но вскоре, как я понял, сильно о чём-то призадумался, а потом и вовсе прямо в лицо мне сказал о том, чтобы я впредь не смел заниматься подобным, потому как это наносит ущерб его репутации.
Я же всё-таки не такой большой учёный, как он, и потому могу когда-нибудь и оскоромиться в какой-либо из бесед, когда буду в очередной раз выдавать себя за Леонардо.
Пришлось дать слово, что больше никогда не стану делать этого без его на то позволения. Как я понял, он остался доволен даже этим. Видать понял зазнайка, что я тоже не ем хлеб зря. Хотя я понимал, что он в целом прав, мне было очень обидно. А чем я в сущности хуже этого великого Леонардо да Винчи. Если знаний в его голове больше, чем в моей, что из того? Он учился почитай всю жизнь, а я только шестой год, как пошёл. Вот увидит, ЧМО учёное, что скоро я даже его переплюну по части знаний! Я ведь всё же красивее внешностью, чем он, значит, Господь просто обязан мне дать больше, чем ему. Не сразу, конечно. Но убеждён, что в конечном итоге именно так и будет.
Так я думал примерно года два. Затем всё же понял, что здесь что-то не то. Леонардо становился всё умнее и умнее, а я, как ни старался, так и не мог, не только приблизиться к его уровню, но, похоже, начал даже отставать. Это настолько огорчило меня, что я решил положить этому предел. Я сам решил стать великим Леонардо да Винчи. А самого его сжить со света. Вначале я не хотел ничего очень уж плохого. Думал просто свести его с ума при помощи заморской отравы. И самому, как его любимому ученику, занять освободившееся место учителя. Но поломав голову не один день над данной проблемой, я пришёл к выводу, что это не даст мне полного душевного успокоения. Ведь я не смогу, что бы там не делал, затмить славу своего учителя. Видать для Господа нашего ни что не имеет должного значения, даже нетрадиционная ориентация! Уж, коли он к кому благоволит, то это уже, как говорится, навсегда, то есть до гроба. Вот именно, до гроба! Так что, если не станет Леонардо, то… . Впрочем, тогда вырастет какой-нибудь иной гений. Ибо Всевышнему нужны свои гении, чтобы двигать человечество в нужном ему направлении. Иначе, Сатана слишком уж глубоко запустит в наш мир свои когти. Но пока данный гений объявится, пройдёт какое-то время. Но если я, убив Леонардо, стану на его место в его образе, возможно Господь и не отринет меня и по достоинству оценит моё честолюбие, хотя вряд ли. Он, ведь, справедливый, и скорее всего, не только не похвалит, а наверняка, накажет. Впрочем, плевать, будь что будет! Хоть миг, да побуду в шкуре этого зазнайки. И так, как я привык держать слово, то, как сказал, так и сделал. Задушив расслабившегося Леонардо шёлковым шнурком, по обычаю жителей Османской империи, я растворил тело учёного в азотной кислоте, после чего вылил образовавшуюся слизь в нужник. А сам занял его место.