Теперь, заручившись помощью новых товарищей, Кадм вернулся в пещеру змея; перешагнув через его недвижное тело, он направился в самую ее глубину. Там в полумраке сидела и убивалась дева неописуемой красоты. Увидев Кадма, она вскочила на ноги: «Кто ты, витязь, освободивший меня от власти змея?» Кадм назвал себя. «А ты, дева, кто такая будешь?» — «Я, — сказала дева, — бессмертная богиня; отец мой — Арес, бог войны и раздоров, а мать — Афродита, богиня красоты и любви; зовут меня Гармонией». — «Я — смертный, — сказал Кадм, — но если правда, что я освободил тебя, то будь мне женой!» — «Мой брак, — сказала дева, — в руках моих родителей; дай мне к ним вернуться. И они вдвоем вышли из пещеры. Проходя мимо змея, Кадм опять заметил что-то золотое, сверкавшее под его пастью; но он не решился спросить Гармонию, что это такое.
И не успели они выйти из пещеры, как случилось новое чудо выше всяких чудес. Небесная твердь разверзлась, исполинская лестница спустилась на землю, и по ней стали сходить небожители. Впереди всех владыка Зевс с Герой, своей божественной супругой; за ними Посидон, их брат, с Амфитритой; Деметра, богиня плодородия, со своей дочерью Корой; Гефест, искусный бог-кузнец, Паллада-Афина и много других; они окружали Ареса и Афродиту, родителей освобожденной Гармонии. «Слава тебе, Кадм, — сказал Зевс, — своим подвигом ты стяжал себе прекраснейшую невесту в мире; мы все пришли отпраздновать твою свадьбу». Вмиг появились столы, покрытые чудесными яствами; пригласили и тех пятерых, которые уцелели в братоубийственной свалке. Девять Муз, богини песнопения, и три Хариты, богини изящества, спели свадебную песнь счастливой чете; весело отпраздновали свадьбу, а когда она кончилась, все отвели молодых в брачный терем, который для них воздвиг Гефест.
И Кадм основал город на вершине холма и назвал его Кадмеей; страна же от коровы, за которой следовал витязь — по-гречески bus — получила имя Беотии. С Гармонией он жил в любви и совете и прижил от нее четырех дочерей, Семелу, Агаву, Автоною и Инб, и сына Полидора. Его товарищи женились почти все на местных нимфах и тоже стали отцами семей; их потомков звали «спартами», что значит «посеянные». И все были бы счастливы до конца, если бы не то золото, которое Кадм увидел сверкающим под пастью змея.
2. ДИОНИС
Прошло около двадцати лет; и вот однажды Кадм, перебирая с женой воспоминания прошлого, рассказал ей про ту диковину, которую он увидел сверкающей под пастью змея. Золото тогда еще было неизвестно у смертных, и Гармония тотчас потребовала от мужа, чтобы он ей его принес.
Отправился Кадм после многих лет снова к забытой пещере. Ему живо вспомнился тот день, когда он впервые посетил ее — день, положивший основание его счастью. Вот он поравнялся и с деревом, под которым тогда сидела ласковая нимфа. Но что это? Она опять под ним сидит и опять его кличет, только таким грустным, озабоченным голосом. «Вернись, Кадм! — говорит она ему. — Не ходи в пещеру змея, не трогай его золота! На что оно тебе? Мать-Земля добра к вам, она рождает вам все плоды, в которых вы нуждаетесь. А золото она скрыла для себя и ревниво бережет его в своей заповедной глубине. Оставь это сокровище змею, отродью Земли: оно проклято его последним дыханием и внесет несчастье в твой дом!»
Кадм призадумайся: он уже готов был вернуться к себе. Но тут ему припомнилась просьба Гармонии, он представил себе, как она будет недовольна, если он вернется без золота. И, не обращая внимания на голос нимфы, — а была это опять Паллада-Афина, — он решительно направился к пещере.
Там, на влажном дне, белели полуистлевшие кости убитого змея; он точно смеялся своими беззубыми челюстями, плотно прижимая к земле свое золото. Кадму стоило большого труда освободить сокровище из-под его исполинской пасти; ему показалось, что, отрываясь, он еще раз прошипел проклятье на отнимаемый у него клад.
Золото — это было роскошное ожерелье — досталось Кадму; но он сам не был рад своему богатству. Недоброе чуяло его сердце. И действительно, в доме он нашел плач и отчаяние: как раз перед его приходом туда внесли тело его единственного сына Полидора, убитого на охоте клыком свирепого вепря.
Прошло некоторое время, пока он решился показать свое сокровище жене. Но и она не обрадовалась ему. «Мне уже не до украшений», — сказала она. И, подойдя к своей старшей дочери, Семеле, она обвила своим ожерельем ее полную, прекрасную шею. Улыбнулась Семела: «Вот будет на меня любоваться Зевс, — сказала она про себя, — увидев на своей избраннице такую несказанную красоту!»
У каждой из четырех царевен был свой терем: Семелин занимал крайний выступ дворца и имел свой собственный вход. И вот царевна слышит, что кто-то стучится в ее двери. Открывает и видит — перед ней ее старая няня, уже давно живущая в дальнем хуторе. Обрадовалась ей Семела, вводит к себе, показывает свое новое украшение. Старушка как-то странно улыбается: «Хороша-то ты, хороша, дитятко; жаль только, что все еще незамужем». Вспыхнула царевна: «Никакого мужа мне не надо!» И рассказывает ей, что к ней ежедневно спускается с небесных высот сам Зевс в образе прекрасного молодого человека и что он живет с ней как с женой и любит гораздо больше, чем свою божественную супругу, владычицу Олимпа Геру. Еще страннее улыбается старушка. «Хорошо, коли правда, — говорит она, — но что, если этот молодой человек — обыкновенный молодой человек и если он обманывает тебя, выдавая себя за Зевса?» — «Этого быть не может!» — «Я и не говорю, что это так; но почему бы тебе не испытать его?» — «Каким образом?» — «А вот каким: когда он опять к тебе придет, возьми с него клятву, что он исполнит твое желание — а затем потребуй, чтобы он явился к тебе в своем божественном величье, каким он является своей божественной супруге Гере». Семела призадумалась: и в самом деле, почему бы его не испытать? Ей самой обидным показалось, что Зевс никогда не показывается ей в своем настоящем виде.
Она не знала, что мнимая старушка была не кто иная, как сама Гера, пришедшая погубить земную избранницу своего небесного супруга. Неласково встретила Семела своего высокого гостя. «Зачем так нахмурилась? Иль недовольна?» — «Да, недовольна». — «Скажи, чем!» — «А ты исполнишь то, чего я пожелаю?» — «Исполню». — «Поклянись». — «Клянусь!» — «Стань передо мной, как ты показываешься Гере!» Вздрогнул Зевс: «Несчастная! Возьми назад свое неразумное желание!» Но Семела настаивала на своем — и Зевс покинул ее.
И тотчас небо заволокло страшными грозовыми тучами; земля окуталась мраком, точно ночь настала среди бела дня. Поднялся неистовый ураган; глухой рев стоял над Кадмеей, деревья ломались, черепицы срывались с кровель. Семела стояла у открытого ставня, ни живая ни мертвая от страха. Вдруг раздался оглушительный грохот, все небо мгновенно озарилось пламенем — и она увидела перед собой того, кого она любила, но увидела в ризе из огня, со всепалящим перуном в руке. Одно мгновенье — и она пала к его ногам, вся охваченная жаром молнии; еще мгновенье — и ее тело рассыпалось раскаленным пеплом, и на месте, куда она упала, лежал младенец дивной красоты. Зевс схватил его и исчез, оставляя терем добычею всепожирающего огня.
Терем догорел и обрушился; убитому горем Кадму, когда он его посетил в сопровождении своей второй дочери Агавы, так и не удалось найти останки своей старшей. «Она — святая, — сказал он Агаве, — перунница Зевса, освященная прикосновением его молнии». — «Она — великая грешница, — угрюмо ответила Агава, — похвалялась, что Зевс удостоил ее супружеского общения с ней — в наказание за ее похвальбу он и убил ее!» Она и среди сестер и в народе распустила эту молву. В сущности, она была довольна постигшим старшую сестру несчастьем; теперь, думала она, престол перейдет к ней и ее сыну Пенфею. Правда, после смерти Полидора у его вдовы тоже родился сын, но этот несчастный мальчик, вспоенный безутешным горем своей матери, был хромым — почему его и назвали Лабдаком — и царем быть не мог. Как наследница своей сестры, Агава взяла себе и ее золотое ожерелье, найденное в золе терема, не подозревая, что она вместе с ним переносит на себя и несчастье прежней его владелицы.