— Я имею в виду, что юридической силы не имеют показания самого морского змея. Так что они, естественно, не имеют силы и тогда, когда ты их повторяешь нам.
— Я хотел лишь сказать...
— Конечно. — Царь выпятил нижнюю губу и задумчиво покачал головой. — Если бы то был змей сухопутный, все могло бы быть несколько иначе.
Последние слова повелителя острова невольно обострили внимание Перси, и он прервал свою бессвязную речь.
— Что могло быть иначе? — спросил он.
— Многое, — ответил Полидект. — Все зависит от того, к какому типу относится сухопутный змей. Например змéя-оракула мы бы определенно выслушали. К словам змеев-оракулов мы относимся с большим почтением. Или, допустим, на редкость умные и дружелюбные ходячие змеи, о которых повествуется в легендах. Но ведь это не имеет к тебе никакого отношения. Ты ведь обвиняешься в том, что выдал себя за Персея и пытался создать впечатление, что у тебя хватит смелости убить Горгону. Когда речь идет о таком преступлении, морской змей не может быть заслуживающим доверия свидетелем. И кроме того — тебя ведь уже признали виновным.
— Но я даже не спорю с тем, что...
— Диктис! — с крайним утомлением произнес царь. — Успокой же его. — И вяло махнул рукой.
Громадный кулак опустился на макушку: Перси. Ему показалось, что мозг сейчас хлынет из его ноздрей. Глаза застлало красноватым туманом, и когда он снова стал различать предметы, то обнаружил, что цепляется за ускользающий от него пол.
— Почему бы нам не устроить две казни в один день! — донесся недовольный голос Диктиса. — Оба они выдавали себя за Персея. Ты и сам сказал, что в последнее время такое повторялось уже несколько раз. Если бы мы устроили хорошую двойную казнь, то, пожалуй, отбили бы у других охоту к самозванству. Двойная казнь — так сказать, угощение из двух блюд. Ведь все, что тебе остается сделать, — это вынести ему приговор. А также — позволить мне решить некоторые вопросы. Скажем, найти раба, чтобы в перерыве почистил котел, или...
— Кто здесь царь, я или ты?! — свирепо прервал его Полидект.
— О, ты! Конечно, ты. Но...
— Никаких «но»! Ты — всего лишь великий князь. И не забывай об этом, Диктис! Я уже решил: сегодня вечером будет только одна казнь — человека, которого схватили первым. Потом, завтра, мы вынесем официальный приговор второму. Что даст мне повод еще для одного приема в тронном зале. А я люблю приемы в тронном зале! И, заверяю тебя, завтра вечером мы также сможем хорошо повеселиться.
— Ладно, — угрюмо согласился Диктис. — И все-таки, часто ли приходилось нам отправлять в котел сразу двоих?
— Тем больше поводов растянуть удовольствие! — настойчиво возразил царь. — Стража! Уведите его!.. Видишь ли, Диктис, я полагаю, что излишнее расточительство к добру не приведет!
Два здоровяка с руками, напоминающими стальные клещи, поволокли Перси прочь. «Вот почему, — потерянно думал он, — вот почему они называют его «Царь-Философ Полидект!»
В конце зала над полом внезапно поднялась решетка, и Перси, точно кучку мусора, сбросили под нее. Яма была достаточно глубокой, чтобы он, шлепнувшись на дно, опять потерял сознание.
Придя в себя, Перси с трудом перевернулся на спину, потирая ушибы и морщась от боли во всем теле. Как бы там ни было, а с него достаточно — этот мир оказался определенно наиболее зловещим изо всех, какие только можно было вообразить.
Сквозь опущенную решетку пробивался слабый свет. Шатаясь, Перси поднялся и принялся осматривать свою камеру.
Вдруг кто-то ткнул его в живот, и он снова сел.
— Только посмейте дотронуться до меня, мистер! — послышался девичий голос. — Я вас немедленно прикончу!
Судя по интонации, в серьезности намерений незнакомки можно было не сомневаться.
— Простите! — пробормотал он, уставясь в кромешную тьму.
— Можешь не извиняться! Просто оставайся в своем конце камеры, а я буду — в своем. Ты тут не первый. Были тут всякие распущенные типы, и всем, конечно, хотелось сразу познакомиться со мной, А надо было сперва хорошенько подумать. Никогда еще не встречала таких наглецов! — Она говорила все с большим надрывом и в конце концов расплакалась.
Обдумав как следует ситуацию, Перси осторожно пополз в ту сторону, откуда доносились рыдания.
— Послушайте... — мягко начал он.
И... тут же получил удар в глаз.
Ругаясь на чем свет стоит, он отступил к противоположной стене. Он сидел, мрачно скрестив руки и проклиная весь род человеческий. Потом перешел исключительно на женщин, а затем, кивнув в сторону сидевшей напротив девушки, сосредоточил свой гнев на миссис Даннер, вложив в это всю душу.