Он был также и самый крупный, высокий, широкоплечий, с мощными от постоянного плавания мускулами. Длинные до плеч золотистые волосы, стянутые украшенной бисером ленточкой, едва заметно отливали зеленью; янтарные глаза были посажены широко, нос был тупой, рот и нижняя челюсть — тяжелые. Кожа его покрылась загаром от частого пребывания на поверхности или на берегу.
— Почему бы нам не отправиться вслед за отцом и всем племенем? — спросила Эйджан.
Ей было девятнадцать зим. Она тоже была высока для женщины и сильна тайной силой, скрывавшейся под четкими изгибами грудей, талии и бедер, — скрывавшейся до тех пор, пока девушка не начинала крепко обнимать возлюбленного или метать острогу в развалившегося на берегу моржа. Кожа у нее была белее, чем у других детей Агнетты, а рыжие волосы крыльями разлетались по обе стороны смелого, сероглазого ястребиного лица.
— Нам неведомо, куда они отправились, — напомнил Тауно. — Место это должно находиться далеко. Ведь наш город стоял там, где были последние хорошие рыбные угодья возле датского побережья. И хотя морской народ, живущий в Балтийском море или вдоль побережья Норвегии, и сможет помочь им в пути, для всего населения Лири постоянного места нигде нет. Моря очень широки, сестра, и искать придется долго.
— Но мы, конечно же, сможем спросить, — нетерпеливо произнес Кеннин. — Когда они примут решение, то обязательно попросят кого-нибудь передать нам весточку. — В его глазах вспыхнул огонек, сделав их летнюю голубизну еще ярче. — Ха-а, вот подвалил случай побродить по свету!
Кеннину было шестнадцать зим и ему только еще предстояло возмужать и ощутить, как угасает юношеский пыл. Он еще не оформился полностью, но видно было, что ему не стать ни высоким, ни широкоплечим. С другой стороны, по своему проворству он был ближе к морскому народу, чем его брат и сестры. У него были зеленовато-русые волосы, круглое веснущатое лицо, а тело раскрашено самыми яркими узорами, известными обитателям моря. На остальных украшений и орнаментов не было — Тауно находился в слишком подавленном настроении; Эйджан всегда насмехалась над тем, сколько хлопот требует раскраска; а Ирия просто была застенчива.
— Как вы можете шутить... — прошептала Ирин, — когда.. когда никого больше нет?
Братья и сестра подплыли к ней поближе. Для них Ирия до сих пор оставалась ребенком, брошенным в колыбели матерью, на которую она все больше и больше начинала походить. У нее было маленькое худое тело с едва намечающимися грудями, золотистые волосы, огромные глаза над вздернутым носиком и слегка приоткрытые губы. Она сторонилась шумных пирушек столь долго, сколь это было пристойно для дочери короля, и еще ни разу не уединялась с мальчиком; долгие часы она проводила в куполе своей матери, перебирала некогда принадлежавшие Агнетте сокровища. Она часто лежала на волнах, разглядывая зеленые холмы и дома на берегу, прислушиваясь к колоколам, созывающим христиан на молитву; ближе к вечеру выбиралась на берег с кем-нибудь из братьев и бегала в сумерках по пляжу или за искривленными ветром деревьями, а при появлении людей безмолвной тенью затаивалась в вереске.
Эйджан быстро и крепко обняла ее.
— В твоих жилах слишком много нашей смертной крови, — заметила старшая сестра.
Тауно нахмурился.
— И в этом ужасная правда, — сказал он. — Ирия слаба. Она не сможет плыть быстро и далеко без отдыха и пищи. Что, если на нас нападут морские звери? Что, если зима застанет нас вдали от теплого мелководья, или же беглецы из Лири отправились в Гренландию? Не представляю, как мы сможем взять ее в путешествие, каким бы оно ни было.
— А нельзя ли оставить ее кому-нибудь на воспитание? — спросил Кеннин.
Ирия сжалась в объятьях Эйджан.
— О, нет-нет! — взмолилась она тихо — они едва ее расслышали.
Кеннин покраснел, осознав, какую глупость сказал. Тауно и Эйджан переглянулись поверх согбенной, вздрагивающей спины сестры. Почти никто из морских людей не согласился бы взять к себе слабую девочку — ведь и у сильных хватает неприятностей в заботах о себе. А если кто и возьмет, то сделает это без особой радости. Отыскать же сородича, который согласился бы взять ребенка с той же охотой, с какой их отец пожелал бы взрослую девушку, у детей короля надежды не было. Да и не получил бы ребенок у чужих нужной ласки.
Тауно пришлось собрать все силы, прежде чем вынести решение:
— Я считаю, что перед уходом нам нужно отдать Ирию народу ее матери.
4
Старого священника Кнуда разбудил стук в дверь. Он выбрался из-за полога кровати, нашел в темноте рясу и — подернутые пеплом угли в очаге почти не давали света — ощупью добрался до двери. Все кости его ныли, а зубы стучали от холода: стояла ранняя весна. Кто бы это мог быть, кроме смерти, недоумевал Кнуд. Он уже пережил всех своих товарищей по детским играм...