Тауно кивнул в ответ и потащил рыбину на корму. Здесь горел фонарь, который зажгли для освещения компаса — магнитной стрелки, укрепленной на куске пробки, который плавал в сосуде с водой. В призрачном бледном свете великан Хоо меньше, чем днем, походил на человека. Он вонзил зубы в сырую рыбину и стал жадно есть, заглатывая большие куски. Тауно и Эйджан, как и он, не понимали, зачем нужно варить или жарить рыбу, когда можно есть ее сырой.
Ингеборг возилась в камбузе только для Нильса и себя. Однако сейчас даже Тауно почувствовал отвращение и не сразу смог его подавить. От Хоо это не укрылось.
— В чем дело?
Тауно пожал плечами.
— Ни в чем.
— Э, нет. Ты что-то имеешь против меня. Выкладывай все начистоту. Нам нельзя таить злобу друг на друга.
— Какая еще злоба, что ты выдумал? — Голос Тауно звучал, однако же, раздраженно. — Если ты так уж хочешь, пожалуйста, скажу: у нас в Лири было принято более прилично вести себя за едой.
Хоо с минуту глядел на Тауно, прежде чем ответил, тщательно взвешивая каждое слово:
— Ты будешь мучиться, пока не избавишься от какой-то занозы, которая засела у тебя в мозгу. Выкладывай, парень, что с тобой происходит.
— Да ничего, говорят тебе, ничего! — Тауно повернулся, чтобы уйти.
— Погоди, — окликнул оборотень. — Может, надо найти и тебе пару? Мы-то с Нильсом нашли... По-моему, Ингеборг тебе не откажет. Будь уверен, меня ты этим ничуть не обидишь.
— Ты что, вообразил, что она... — Тауно вдруг осекся и теперь уже решительно пошел прочь.
Сумерки сгущались. Какая-то тень соскользнула вниз по мачте и с глухим стуком прыгнула на палубу. Тауно подошел ближе. Нильс — это был он — не сразу его разглядел, тогда как Тауно, видевший в темноте не хуже, чем днем, с первого взгляда заметил, что юноша смущен.
— Что ты там делал?
— Я... Я... Видишь ли, Эйджан сейчас там, в «гнезде». — Голос плохо слушался Нильса. — Мы с ней разговаривали, но потом она сказала, чтобы я уходил, ведь я все равно в темноте ничего не вижу и толку от меня нет...
Тауно кивнул.
— Ну да, понимаю. Ты пользуешься любым предлогом, чтобы побыть с нею вдвоем.
Он отвернулся и шагнул от Нильса, но тот схватил его за руку.
— Господин... Тауно... Выслушай меня, пожалуйста, прошу тебя!
Принц Лири остановился. Несколько секунд прошло в молчании.
— Говори.
— Ты стал далеким, холодным. И со мной, и со всеми, как мне кажется, но со мной особенно. За что? Разве я чем-то тебя обидел? Тауно, поверь, больше всего на свете я не хотел бы нанести тебе обиду.
— С какой стати ты возомнил, что можешь нанести мне обиду — ты, человек, житель суши?
— Твоя сестра и я, мы...
— Ха! Она свободна. Я не настолько глуп, чтобы ее осуждать.
Между Тауно и Нильсом, разделяя их, лежала полоса лунного света. Нильс шагнул вперед, и теперь луна ярко осветила его лицо.
— Я ее люблю, — сказал юноша.
— Вот как? По-моему, ты что-то путаешь. У нас ведь нет души. Ни у нее, ни у меня. Забыл?
— Не может этого быть! Она такая чудесная, такая чудесная... Я хочу на ней жениться. Она станет моей женой, если не перед людьми, то перед Господом. Я буду ее беречь, заботиться о ней до самой моей смерти. Тауно, я буду твоей сестре хорошим мужем. Обещаю тебе должным образом обеспечить и ее, и наших детей, когда они появятся. Я уже все обдумал, я знаю, как поместить мою долю золота в выгодное дело. Ты поговоришь с нею, Тауно? Она мне и слова сказать не дает. Как только начну говорить о женитьбе, так сразу велит перестать. Но тебя она послушается. Поговори, Тауно, ради меня, а может быть, ради нее самой. Ее ведь можно спасти...
Лепет Нильса вдруг оборвался — Тауно схватил его. за плечи и с силой встряхнул, так что у того даже зубы стукнули.
— Уймись. Ни слова больше, не то я тебя изобью. Наслаждайся, пока она позволяет, этой ерундой. Ерунда и пустяки — вот что это для нее, ясно? В ее жизни такое бывало десятки раз. Игра и не больше того. Будь доволен, что ей пришло в голову с тобой позабавиться, и не смей докучать нам своим нытьем. Ты понял?
— Понял. Прости меня, извини...
Нильс заплакал и бессильно поник, опустившись на палубу.
Принц Лири еще несколько минут стоял над ним, но взор его блуждал где-то вдалеке. Он стоял неподвижно, лишь ветер трепал пряди его волос.
Вдруг губы Тауно дрогнули, как будто он хотел что-то сказать. Но он промолчал. Наконец, решение было принято.
— Поднимайся в «воронье гнездо», Нильс, и сиди там, пока я не разрешу тебе спуститься, — приказал Тауно.