Тауно и Эйджан решили, что все это могло дельфинам лишь показаться. Например, строительство Нового Лири могло здорово напугать морских обитателей, не только никогда не видевших подводного города, но даже не имевших о нем никакого представления. Но что бы там на самом деле ни происходило, брат и сестра испытывали сильное желание разузнать все более подробно.
По рассказам знакомых людей, они представляли себе положение на побережье Гренландии. У норвежцев там было три поселения. Самое южное, старое и большое, называлось Восточным, или — Ости Бигд. Неподалеку от него находилось Среднее — Мид Бигд. А намного дальше, к северу, опять же несмотря на расположение, ютилось самое молодое — Западное поселение. И рассказы об угрозе исходили именно оттуда.
2
Умиак плыл в середине стайки каяков; с правого борта виднелся берег. Дети водяного всплыли в полумиле от него, выдохнули воду из легких и задумались: стоит ли покидать это безопасное место. Акулы, кашалоты, штормы, рифы и приливы давно уже выветрили из их крови малодушие, но научили также и осторожности.
— Судя по словам дельфинов, здешнее... существо — враг белых людей, — напомнил Тауно. — Выходит, что, если не надо будет защищаться от нападения, то все это — выдумки инуитов. Да я вовсе и не желаю получить удар гарпуном только потому, что меня примут за белого человека.
— Чушь! — возразила Эйджан. — Никогда не представляла, что люди могут быть такими приветливыми, как те, у которых мы гостили.
— Но это — другое племя, сестра моя. И... я слышал рассказы об убийствах, которые случаются время от времени.
— Да и кроме того, они сами увидят, что мы — не обычные обитатели побережья. Нам надо опасаться не их нападения — нам бы не спугнуть их. Давай медленно поплывем вперед, и с самым приветливым выражением на лице.
— И в любое время готовыми нырнуть! Ну — хорошо.
Дыша одним воздухом, они поплыли к лодкам под углом, наперерез их пути. Они ощущали холод воды, но вовсе не как ледяные укусы — это бы почувствовал любой смертный. Вода любовно омывала каждый мускул, сохраняя тепло внутри тела; на вкус она казалась не просто соленой, а обладала бесчисленными тончайшими оттенками, отражавшими жизнь, глубину и расстояние. Легкие волны покачивали их на плаву, и у темной синевы, которую перекрывало зеленоватое мерцание, тоже были тысячи оттенков. Волны шипели и бурлили, с ревом разбиваясь об отдаленную мель. Резкие порывы западного ветра подбрасывали к серебристо-синему небу вынесенные на берег водоросли, словно то были клубы дыма. Чайки заполняли воздух хлопаньем крыльев и криками. Берег справа круто поднимался темными утесами; в укрытых от ветра бухточках виднелись клочки по-осеннему желтых лугов; на горных пиках лежал снег, а тусклые отсветы в небе указывали на дальние шапки ледников.
Внимание Тауно и Эйджан было обращено в основном на лодки. Сидящие в них люди, скорее всего, добывали на охоте и теперь возвращались домой — никто из инуитов не жил так далеко к югу, только норвежцы. Умиак был большим каноэ из кожи, натянутой на каркас из китовых костей и выброшенного морем дерева; группа женщин направляла его ударами весел. Его сопровождали каяки; в каждом сидел мужчина. Вся компания была полна веселья; их возгласы и смех перекрывали крики чаек и плеск воды. Тауно и Эйджан увидели, как молодой парень подплыл к кожаной лодке и заговорил с женщиной — по-видимому, со своей матерью, няньчившей младенца: отложив весло и задрав куртку, она наскоро кормила грудью ребенка.
Кто-то заметил водяных — над головой пронесся крик. К пловцам метнулись каяки, узкие, как лезвие меча.
— Оставайся позади меня, Эйджан, — сказал Тауно. — Держи копье под водой, но наготове.
Тауно завертелся в воде, подняв руки, — тем самым он хотел показать, что они пусты.
Первый каяк затормозил рядом с ним, взбив на воде пену. Сидевший в нем человек сам мог сойти за водяного, вернее — за морского кентавра: настолько он составлял со своим каяком единое целое. Обтягивавшая лодку шкура была обвязана вокруг его обернутой тюленьей шкурой талии: гребец мог даже перевернуться вместе с лодкой, нисколько не замочив ног. Двухлопастное весло устремляло его по волнам со скоростью мчащегося баклана. Перед ним, поперек лодки лежал слегка закрепленный гарпун; неподалеку подскакивал на волнах привязанный к гарпуну надутый воздухом пузырь.