— Значит, нам стоит с ним повидаться, — негромко сказала Эйджан. — Передать ли ему что-нибудь от тебя, Бенгта?
Молодая женщина не смогла больше сдерживаться — из ее глаз полились слезы.
— Передайте ему мое проклятие! — крикнула она. — Скажите ему... всем им... пусть покинут эту землю... пока их не погубил тупилак, которого на них наслал наш ангакок... За его злодеяния!
Миник стиснул гарпун. Каяки отплыли от умиака. Панигпак, с таинственным выражением лица, поплотнее закутался в меха. Женщины отодвинулись подальше от брата и сестры. Ощутив тревогу, заплакали младенцы.
— Кажется, нам пора уходить, — еле слышно бросил Тауно.
Эйджан кивнула.
Вскочив одновременно, дети водяного перебросили свои тела через борт умиака и скрылись в беспокойных суровых волнах.
3
Из разговоров с инуитами они узнали, что усадьба Хаакона расположена вблизи большой бухты, укрывавшей от непогоды Вестри Бигд. Полукровки отыскали ее, когда короткий серый день уже превратился в сумерки. Под покровом полумрака они надели на себя одежду, до этого свернутую и закрепленную на спинах. Конечно, вряд ли эта одежда могла скрыть их отличие от людей. Вместо ткани, которая очень скоро сгнила бы в воде, она была сделана из трех слоев рыбьей кожи, переливающейся разноцветной чешуей — они отыскали ее среди развалин Лири. Но даже такое платье уже не столь сильно оскорбляло религиозные чувства христиан, как то сделала бы нагота. Из непромокаемых мешочков они достали стальные ножи, но решили не пренебрегать и нержавеющим оружием из камня и кости. У каждого в руке было копье.
Одевшись, они зашагали к усадьбе.
Завывал леденящий, резкий ветер; волны перемалывали камни на берегу. Зрение полукровок — более острое, чем у людей — позволяло им отлично видеть в темноте. Местность между горбатыми холмами несла на себе печать заброшенности и запустения. Да, Вестри Бигд не был городом — его редкие дома разделяли многие мили дикой, необработанной земли, единственное, что тут могло вырасти за короткое холодное лето, так это — трава для скота: подножный корм и сено на зиму. Редкая стерня под голыми ступнями путников поведала им, какой скудной уродилась в тот год трава. Загоны для скота, огороженные выбеленными временем китовыми ребрами, были велики — должно быть, прежде в них содержали значительное количество животных, но сейчас стояло лишь по нескольку тощих овец да одинокие, столь же жалкие на вид коровы.
Здесь кончался небольшой узкий залив, на берегу которого лежали перевернутые лодки. Шестиместные ялики были сработаны умело и хорошо приспособлены к извилистым фьордам — их в этом краю было бессчетное количество. Но под слоем покрывавшей их днища вонючей смолы Тауно разглядел старые доски.
Впереди виднелись строения — дом, амбар и два навеса, опоясывающие грязный двор. Бее они были сухой кладки с законопаченными мхом щелями между камнями и крыты торфом — в Дании такого жилища устыдился бы и беднейший рыбак. Из дыры в крыше тянулся дымок от горящего торфа; сквозь трещины в старых, покоробившихся ставнях пробивался свет. От дверей с визгливым лаем к полукровкам метнулись четыре гончих собаки. То были крупные животные с примесью волчьей крови, а худоба делала их еще более устрашающими. Однако почуяв запах Тауно и Эйджан, они поджали хвосты и испуганно бросились прочь.
Заскрипела дверь, в проеме показался темный силуэт высокого мужчины, державшего наготове копье. За его спиной виднелось еще несколько человек.
— Кто идет?! — недоверчиво крикнул он.
— Нас двое! — отозвался из темноты Тауно. — Возможно, вид наш пугает вас, но — не бойтесь. Намерения наши добры.
Когда он и Эйджан шагнули в полосу падающего из двери света, послышались аханье, проклятья и торопливые молитвы. Высокий мужчина перекрестился.
— Во имя Господа, назовите себя! — потребовал он, потрясенный, но не устрашенный.
— Мы не смертные, — ответила Эйджан: это признание всегда пугало людей меньше, когда они слышали его из ее прекрасных уст. — Но мы, как и вы, можем произносить имя Иисуса Христа и не желаем вам зла. Мы даже можем помочь — в обмен на небольшую услугу, которую, как мы надеемся, вы сумеете нам оказать.
Мужчина громко выдохнул, расправил плечи и шагнул вперед. Он был изможден не меньше своих собак к тому же и раньше явно не отличался крепким сложением; но руки у него были большие и сильные. Его лицо тоже было худым, с прямым носом, плотно сжатым ртом и подстриженной седой бородой. Под плащом из тюленьей кожи на нем была грубая, подбитая шерстью рубашка и шерстяные брюки. Меч. висел на поясе — судя по форме, он был выкован для викинга. Неужели они и в самом деле настолько здесь одичали, или же не могут себе позволить ничего нового?