6
Прошло лето, вернулась осень. Цветущий вереск стал пурпурным, запламенела рябина, на осинах затрепетали золотые листья. В полнолуние, после осеннего равноденствия, разносились одинокие крики перелетных гусей. По утрам дыхание вырывалось изо рта облачком пара, а под ногами хрустел тонкий ледок на лужах.
Корабль плыл со стороны Ютландии: сперва через Каттегат, затем через узкий Зунд, где было тесно от серебристой сельди и рыбацких лодок, потом вышел в Балтику и добрался до острова Борнхольм. Там он пристал к берегу в Сандвиге на северной оконечности острова, где на его вздыбившихся скалах стоит крепость под названием Дом Молота, и экипаж отпустили на берег. Владельцы корабля наняли лошадей и отправились в одну из безлюдных бухт.
Под бледным осенним небом ветер, завывая, бросал на берег серый от пены прибой. Когда волны откатывались, галька на берегу рокотала, словно жернова огромной мельницы. С жалобными криками носились чайки. Берег усеивали коричневые клубки морской капусты, пахнущие глубиной, все в маленьких пузырьках, которые с легкими хлопками лопались под ногами. За дюнами и полосой жесткой травы тянулся широкий, поросший густым вереском торфяник, на котором давно позабытые племена установили жертвенный камень.
Дети водяного вышли на берег навстречу гостям Они были обнажены, если не считать поясов с обсидиановыми ножами да струящейся по коже воды; в руках у них были гарпуны с костяными наконечниками. На плечи Тауно падали золотистые с зеленоватым оттенком локоны, а бронзово-красные волосы Эйджан сохраняли слабый оттенок морских водорослей.
Одетые в богатые одежды, Нильс Йонсен и Ингеборг Хьялмардаттер крепко обняли брата и сестру.
— Как долго мы не виделись! — дрогнувшим голосом произнесла Ингеборг. — Как мучительно долго!
— И столь же долгим было ожидание для нас, — отозвался Тауно. Было заметно, что он из последних сил сохраняет спокойствие. — Ну? — резко произнес он наконец. — Рассказывайте.
— Мы принесли хорошие новости, — сказала Ингеборг. — Задача была не легкая... не будем лучше вспоминать, насколько близко мы оказались к палачу, едва юнкеры почуяли золото... Но мы выполнили твою волю. Маргарет живет на свободе, ее удочерила семья ее матери. — Ингеборг презрительно усмехнулась. — Видел бы ты, как они сразу полюбили бедную, несчастную сиротку, едва мы показали им мешок-другой с сокровищами спрута! Но не бойся. Мы присмотрим за ней и позаботимся, чтобы большая часть богатств перешла в ее приданое.
Эйджан поцеловала Нильса с той же страстью, с какой гонимые свежим ветром волны Балтики целовали берег Борнхольма.
— Я никогда не смогу отблагодарить тебя достойно, — сказала она.
— Благодари не меня, — смущенно произнес Нильс. — Это Ингеборг знала все входы и выходы. Я лишь охранял ее.
— Без твоего умения, — возразила Эйджан, — вряд ли мы смогли бы привести «Хернинг» в гавань.
Тауно уронил трезубец и поймал ладони Ингеборг. Никогда еще ей не доводилось слышать страх в его голосе.
— А если не считать денег, как живет сестра?
— Очень хорошо, — торопливо ответила она, не оставляя ему времени для сомнения. — Мы много раз с ней разговаривали. — Ингеборг опустила глаза. — Она... она благодарна вам, но... до сих пор набожнее остальных жителей деревни. Понимаешь? Она счастлива, но лучше будет, если вы не станете сами искать с ней встречи.
Тауно кивнул.
— Согласен. Боль утраты уже растаяла в нас. Мы сделали для Ирии все, что смогли; пусть же теперь она останется Маргарет. Но что собираетесь делать вы с Нильсом?
— М-м, он виделся с ганзейскими купцами и думает купить корабль, плавающий под их флагом. А я... наверно, одинокой женщине, не живущей в монастыре, лучше будет выйти замуж...
— За Нильса? — радостно спросил Тауно.
— Он слишком молод, да и слишком хорош для меня. — Ее глаза обратились на Нильса и Эйджан — они тоже держались за руки и улыбались друг другу. — Я отыщу свою дорогу. Не беспокойся за меня, Тауно. А ты?
— Мы задержались здесь лишь ради того, чтобы услышать вести от вас. — В нем пульсировало нетерпение. — Теперь же мы сможем опять отправиться в путь, на поиски отца и нашего народа.
Карие глаза Ингеборг встретились с глазами водяного.
— Значит, мы прощаемся навсегда? — еле слышно спросила она.
Нильс и Эйджан снова целовались.
— Да. — Тауно рассмеялся, стряхнув с себя хмурость. — Но эту ночь мы сможем провести в теплой хижине с очагом — мы построили ее на дальнем конце этого пляжа как раз к вашему приезду. Счастливые воспоминания помогут нам расстаться.