Он тогда поклялся, что больше никому не даст обвести себя вокруг пальца.
Теперешняя тактика Гермеса стала ясна: тот тоже проявлял нетерпение, когда ему начинали задавать вопросы, и мигом забрасывал новую наживку.
— Нет, — сказал Перси. — Я не отдам ее, пока мы не вернемся. Я бы хотел, чтобы на нее вначале взглянул профессор Грэй.
Он не мог бы впоследствии сказать, когда именно он понял, что маленькая красная трубочка, внезапно вспыхнувшая в руке Гермеса, — оружие. Перси неуклюже отскочил в сторону, и часть каменной стены, перед которой он стоял, взорвалась, словно лопнувший бумажный пакет.
Он ударил друг о друга сапогами и вырвал гарп из ножен, висевших за спиной.
А Гермес наводил на него лучемет с той же безжалостной, высокомерной улыбкой, когда Перси молниеносно сорвался с места. Пока золотой человек оборачивался, чтобы прицелиться в эту невероятно резвую мишень, глаза его становились все шире и шире, и все больше отвисала челюсть — его охватывал страх.
И когда наконец меч Перси со свистом отсек ему голову и она покатилась по полу балкона, то сохранялось все то же выражение лица: вытаращенные в ужасе глаза и раскрытый рот. Да, это очень портило изысканную красоту точеных черт.
Перси оперся на меч и тяжело вздохнул. Это мгновение стоило целого дня!
Он выключил сапоги — ведь неизвестно, каков там запас энергии. А ему еще срочно может понадобиться дополнительная скорость!
Осторожно он отошел от обезглавленного, залитого кровью тела.
Внезапно меч стал очень тяжелым — Перси с трудом вложил его в ножны. Действие наркотика заканчивалось. Да, теперь он знал, что это — именно наркотик: гипнотическое внушение Гермеса начало рассеиваться. Молчаливые камни города уже не внушали необъяснимого ужаса, как несколько минут назад. Он уже знал, что здесь живут люди, и жизнь каждого идет своим чередом.
Здание, на балконе которого он стоял, было значительно старше тех, что его окружали. Оно выделялось и своей архитектурой: здесь было гораздо больше каменных колонн и декоративных бордюров, чем в любом дворце.
Перси на цыпочках вернулся в зал. На полу лежал знакомый ковер, но теперь уже можно было хорошо его рассмотреть. Одну треть ковра занимали изображения мужчин и женщин, танцевавших вокруг огромной, стоявшей на хвосту змеи; на другой красовалась большая ящерица — она вспахивала поле, а за ней шли люди, весело разбрасывая вдоль борозды цветы. На последней трети была выткана высокая красивая женщина перед толпой детей; две маленькие змеи обвивали ее обнаженные груди.
Он подошел к входу в комнату, не осмеливаясь войти и проверить свои подозрения. Черный кибисис в его руке медленно вздымался и опадал, словно то, что было внутри, еще жило. Ну что ж — по крайней мере, об этом Гермес говорил правду.
Наконец он все-таки заглянул в покои Медузы — большую, чистую, почти без мебели комнату, освещенную тремя мощными факелами...
Никаких прикованных к стенам людей не было и в помине. Стены украшали фрески, представлявшие сцены из жизни странных, не похожих на людей существ.
Посреди помещения стояло нечто вроде треугольного алтаря. За ним на возвышении располагался деревянный трон, покрытый замысловатой резьбой. А с трона свисало обезглавленное, кровавое тело существа, подобного которому Перси никогда не видел.
Он провел рукой по лицу — постепенно к нему начинало приходить понимание. Он был в храме. Но кого — или что — он убил?
Голова в сумке опять пошевелилась.
Нужно было немедленно все выяснить! Резким движением он открыл кибисис, и...
Ему не потребовалось доставать голову. Все еще живая, но — медленно умирающая, она телепатически изложила ему свою историю. И многое стало ему понятно — во всяком случае, настолько, насколько он был в состоянии принять.
Голова рассказала ему все, что он хотел узнать — со всей объективностью и ни в чем его не упрекая. И когда он понял, что его обманным путем заставили сделать, он едва не упал на колени.
В течение нескольких мгновений Перси открыл для себя все...
Задолго до человека на Земле жили другие млекопитающие, от которых человек и произошел. А задолго до них, за миллионы лет до них, здесь жили травоядные и хищные рептилии; рептилии — от тиранозавра до крохотной ящерицы? — населяли всю планету. В течение длительного времени, по сравнению с которым эпоха млекопитающих кажется лишь мгновением, они безраздельно владели Землей.
Какой-то один из многочисленных видов рептилий неизбежно должен был стать разумным.
Возникли существа, назвавшие себя Горгонами и с гордостью вступившие на путь разума. Горгоны строили большие города; они ловили и приручали неразумных динозавров и даже могучих бронтозавров и делали их своими домашними животными. Тех, кого они не могли приручить, они убивали ради забавы, примерно так же, как намного позже стали поступать потомки только что спустившихся с деревьев обезьян. И, отчасти для забавы, отчасти из-за убеждений, они убивали друг друга.