К этому времени все большие города на Крите были опустошены, а Стенно и Эвриала — сестры Медузы — убиты. Теперь ей в одиночку приходилось выполнять тройную работу — передавать человечеству знания Горгон, которые то было способно воспринять, а также восстанавливать древнее оружие, чтобы предупредить очередную попытку олимпийцев прорваться через подпространственную пленку.
Постепенно Медуза подготовила множество видов оружия, которое люди той эпохи, под ее руководством, могли бы использовать против олимпийцев.
К несчастью, обучая людей, Горгоны внушили им стойкое отвращение к войнам и оружию. То поколение критян, превосходя по уровню развития большинство людей даже двадцатого века, вряд ли было способно обрести воинственный дух.
Медуза послала жриц, с помощью которых она правила, в ближайшие земли, чтобы найти людей воинственных и в то же время достаточно развитых интеллектуально, которых можно убедить в необходимости присоединиться к последней кампании против олимпийцев. Силой же заставить людей сражаться — даже ради их собственного блага — такая мысль для Горгоны была просто недопустима.
Однако олимпийцам, по-видимому, удалось получить какие-то сведения из их собственного мира. И они вычислили, что, действуя по обе стороны подпространственного барьера, они опять смогут прорваться. Вероятно, то была одна из последних попыток — по всему, цивилизация в соседней Вселенной стала затухать, понеся потери в войне с Горгонами. И олимпийцы решили уничтожить оставшуюся в одиночестве древнюю рептилию: им необходимо было быть уверенными, что им уже никто не помешает.
Зная, что теперь они очень слабы и отстали в тактике — в той же лобовой атаке, олимпийцы пришли к мысли использовать Перси в качестве орудия убийства. Скорее всего, кто-то из них, затесавшись среди обычных людей в поисках нужной информации, которая могла исходить от Медузы, случайно услышал миф-пророчество и решил превратить его в реальность. Появление молодого человека из предыдущей пространственно-временной вселенной оказалось как раз кстати, поскольку ни одного человека из своей эпохи им не удалось бы убедить или запугать настолько, чтобы тот согласился убить Горгону.
Когда Перси понял, зачем золотокожим пришельцам нужен наемный убийца, он готов был упасть на колени.
«Ни одна Горгона, сын мой, не в силах причинить вред человеку — ибо для нее это равносильно самоубийству. Как мать не может заколоть своего младенца, так и я не могла убить тебя, когда твой гарп коснулся моей шеи...»
— Послушай! — в отчаянии сказал Перси умирающей голове. — Может быть, ты не хочешь принуждать людей сражаться за их собственный мир. Но, поверь, я не испытывал бы угрызений совести в такой ситуации. Меня уже принуждали делать многое, что мне определенно не нравилось! Я знаю место, где немало достаточно воинственных личностей, и я знаю, как заставить их добровольно пойти в первых рядах. Я хочу сделать все возможное, чтобы искупить свою ужасную вину!
Медуза задумалась. Он чувствовал, что, несмотря на мощную способность Горгон к психосоматическому контролю, ей все труднее удерживать свою жизненную энергию. Жизнь капля за каплей оставляла ее.
«Да, — возникла наконец слабая мысль. — Да, это может спасти планету. Нужно попытаться. Позови Афину, юноша. Позови ее своим голосом».
Он заколебался, в смятении облизнув губы. Будет полнейшей насмешкой судьбы, если это опять очередная ловушка.
— Афина! — крикнул он.
Почти тотчас же в зале появилась старая хромая жрица. Она схватилась за голову, рот ее открылся жуткое зрелище, представшее перед ней, потрясло ее. Однако, получив быстрый телепатический приказ Медузы, она застыла, не успев крикнуть.
«Сейчас не время для горя или гнева. Плакать будем позже. Олимпийцы снова пытаются прорвать барьер между мирами. Если им это удастся, некому будет встать между ними и вами. Их нужно остановить! Все прочее должно быть подчинено этой цели. Итак, иди, созови своих сестер, и возьмите то, что я приготовила для решающего дня. Торопись, Афина, торопись!»
Старуха кивнула и поспешила назад, созывая своих подчиненных.
«Что ты собираешься делать?» — безмолвно спросила голова.
Перси ответил. Наступила пауза.
«Пусть будет так. Но помни, сын мой, ни при каких обстоятельствах я не могу причинить вред человеку!»
Вернулась Афина, а с нею — около десятка перепуганных, со смятенными лицами молодых жриц, которым она отдавала распоряжения столь умело и быстро, что те успевали лишь изредка прикусить губу при взгляде на кибисис.