Вдруг стало очень темно, словно солнце выключили, хотя было всего семь вечера. Поднялся ветер, пахнущий не лесной свежестью, а тиной и тухлятиной. Верхушки вековых сосен зашевелились, послышался треск деревьев, и из мрака возникло нечто. Оно было настолько огромное и страшное, что все, кто был на станции, застыли в немом ужасе. Даже Гершензон с Инессой замолчали, упали на колени и подняли руки в приветственном жесте. Стало ясно, что именно это зло они и призывали к себе на помощь. Во мраке чудовище напоминало гигантскую медузу: у него не было глаз, вокруг головы в разные стороны вытягивались длинные щупальца, которыми оно на ощупь искало себе дорогу. В темноте Валя не видела, есть ли у него ноги и как он передвигается. Хотя как зоолог она должна была, прежде всего, проявить научный интерес к этому созданию. Пусть даже его призвали шпионы и оно вышло из какой-то зловонной дыры, подчиняясь их воле. Но сейчас комсомольская песня застряла у нее в горле от страха. Чудовище не спешило, оно накрывало тьмой все вокруг, словно растворялось в окружающем пространстве, отравляя чистый сибирский воздух своими миазмами.
Очнулась Валя только когда на ее плечо легла теплая рука профессора Доценко.
– Это конец, – сипло прошептал он. Сзади них раздался отчаянный, даже какой-то женский визг Сени, который потонул в объятиях лучшего друга. Вадик оказался более стойким, он прижал Сеню к себе, стараясь придать ему сил и мужества в минуту смертельной опасности.
– Нет, это не конец! – выкрикнула Валя. Ее звонкий голос разрубил страшную тишину, нарушаемую только треском валежника под тяжестью шагов капиталистической заразы, вызыванной усилиями шпионов из какой-то гадкой клоаки. Возможно, даже из самого Нью-Йорка – рассадника всех пороков и бед человечества.
– Товарищи, перед лицом страшного врага будем мужественны! – крикнула Валя и выстрелила в выходящего на поляну монстра, но выпущенная в него дробь просто утонула во мраке, не причинив ему никакого вреда. Чудовище было ростом с корабельную сосну, его тело состояло словно из самого мрака и грязи, напоминая черную медузу, щупальца на голове шевелились с каким-то мерзким чавкающим звуком.
Валя тогда отбросила ружье в сторону и пошла на врага. Доценко попытался ее удержать, но она твердо знала, что если и умереть, то только смело идя в атаку на неприятеля. Для храбрости она затянула свою любимую песню, которую пела с самого детства в каждом походе:
– Взвейтесь кострами, синие ночи!
Мы пионеры, дети рабочих.
Близится эра светлых годов.
Клич пионера: «Всегда будь готов!»
Радостным шагом с песней веселой
Мы выступаем за комсомолом.
Близится эра светлых годов.
Клич пионера: «Всегда будь готов!»
Ее песня сейчас была единственным звуком, нарушающим мертвую тишину, которой чудовище словно заволокло все вокруг. Оно и само остановилось, словно прислушиваясь к словам Валиной песни. И она ему не понравилась. Чудовище качало головой, щупальца нервно подрагивали, словно звуки Валиного голоса причиняли ему боль. Поняв это, Валя запела еще громче:
– Грянем мы дружно песнь удалую
За пионеров семью мировую,
Будем примером борьбы и трудов.
Клич пионера: «Всегда будь готов!»
Мы поднимаем красное знамя.
Дети рабочих, смело за нами!
Близится эра светлых годов.
Клич пионера: «Всегда будь готов!»
Ее песню подхватили и те, кто был на крыльце лаборатории. Валя не видела их во тьме, но различала приятный тенор Доценко, скрипучий баритон Вадика и слабый фальцет Сени. Они пели вместе с ней, а чудовище все больше нервничало, дергалось и, казалось, отступало назад в тайгу.
– Что с ним? – испуганно выкрикнула Инесса.
– Не знаю, – так же трусливо ответил Гершензон. – Может, она девственница?
– И что с этого? – не поняла Инесса, не сводя взгляда с черного монстра, продолжавшего биться в судорогах.
– Ну… вроде как не он их не терпит. Они ему противны.
Валя последние слова не расслышала, но поняла, что у нее есть оружие, способное победить эту заразу. Она вытащила из кармана флакон духов «Ландыш серебристый» – этот запах ей придавал уверенности в себе. Как только она отвинтила крышку, чудовище застонало, а стоило ей лишь чуть брызнуть себе аромат на запястье, оно огласило тайгу отвратительным воем.
– Не любишь, значит, советские духи?! И песни советские не любишь? – закричала Валя. – А ну, ребята, подпевайте!