— Это же не просто украшение, Мира! И не только пропуск. Это все для твоей безопасности! Это знак моего дома. Вот увидит кто-то на тебе этот браслет и сразу поймет, что ты принадлежишь мне. А со мной редко у кого возникает желание связываться.
Я задохнулась от возмущения:
— Принадлежу? Ты…
— Я просто неправильно выразился! — Кир запоздало сообразил, что свалял дурака и попытался отыграть все назад.
— Это что, типа клейма? Вы тут с ума все сошли! — меня даже потрясывать начало от ярости. — Да я вообще ни за что это не надену! Рабство запрещено законом!
В общем, в тот раз мы ни до чего не договорились. Кир просто махнул рукой, а я опрометчиво решила, что мои слова были приняты к сведению, взвешены и осознаны. Ошиблась.
И теперь Кир ходит вокруг стола, хищно на меня посматривая.
— Все равно же поймаю…
— Скорее всего, — не свожу с него внимательного взгляда. — Но я без боя не сдамся. Как минимум подпорчу тебе фасад. Если повезет, может, даже выбью глаз.
— Хорошо, пусть, — он коварно улыбается. — Так даже интереснее.
Совершенно ясно, он надо мной издевается.
— А хочешь пари?
Издевается и зубы заговаривает, не иначе.
— Какое пари?
— Если через десять минут браслета на твоей руке не будет, то я так и быть, пойду тебе навстречу.
— А если будет?
— Ну, думаю, мы что-нибудь придумаем, — и улыбочка такая хитрая-хитрая.
Опасно, конечно…
— Пять минут, — решительно предлагаю я. — И я согласна.
Он даже не думал ни секунды, а просто кивнул и легким движением оттолкнул в сторону огромный, неподъемный, дубовый письменный стол. Я взвизгнула и бросилась к дверям. Наивная! Пять минут? Надо было пять секунд просить! Тогда, хотя бы был шанс… А в реальности я стою, прижатая к стене, а руки мои Кир с легкостью удерживает над головой и с важным и невыносимо довольным видом защелкивает на моем левом запястье ненавистное украшение.
— Я тебя убью! — рычу и злобно пинаюсь. Из ответной реакции только веселый смех и шепот:
— Ты меня безумно заводишь…
И сердце предательски замирает. А Кир наклоняется к самому лицу и еле слышно спрашивает:
— Скажешь «да»?
— Нет…
И всхлипываю судорожно, и не могу больше ждать, и сама к нему тянусь. Знаю, что пожалею об этом позже. Я… кажется, в нем растворяюсь.
Кир целует яростно, жестко даже, словно метку ставит, клеймо с бесхитростным «Моя». Твоя? Я не уверена уже ни в чем. Я сама не знаю, чего хочу. Пусть только целует… ключицу и плечо, и руку мелкими поцелуями до локтевого сгиба и запястье, овитое синим браслетом… И шепот:
— Невозможная моя… врушка… упрямая моя… хочу тебя.
Сопротивление бесполезно. Зачем? Капитуляция безоговорочна. И руки сами обнимают сильную шею, а пальцы путаются в волосах, и дыханье одно на двоих, как в песне Наутилуса…
Задыхаюсь и пытаюсь увернуться от жадных губ.
— Нет? — Кир понимает все без слов. Догадливый. Отпустит?
Отворачиваюсь в сторону. Прижался лбом к моему виску и шепчет возле уха ласковую чепуху, от чего пальчики поджимаются на ногах. И хочется плюнуть на принципы и сказать: «Еще!» Но мозг уже включился, безумие закончилось, я почти справилась с собой, и только охрипший голос пока выдает меня:
— Пожалуйста.
И еле удерживаюсь от разочарованного стона, когда он отступает на шаг. Что со мной происходит?
Кир молчит, отвернувшись к окну, и я понимаю, что должна что-то сказать. Я даже, кажется, знаю, что, но слова отказываются складываться в предложения. И я молчу. И с каждой секундой все больше чувствую себя дурой.
— Почему «нет»?
Кир все-таки не выдержал первым. Что он хочет услышать в ответ? Кто учит мужчин задавать эти вопросы вообще? Что бы я ни ответила, он все равно будет недоволен. Как все вдруг стало сложно, черт!
— Не надо…
— Скажи.
— Я знаю, как все бывает. Сначала ты говоришь мне волшебные слова. «Ты самая лучшая девушка в мире!» Или: «Не представляю, как я жил без тебя!». Еще, может: «Где ты была все это время, Мира?»
Я стараюсь говорить ровно, но ничего не получается, конечно. Я так и не научилась произносить эти слова с видимым равнодушием. Столько лет прошло, а сердце все еще кровоточит.
— Пока я не влюблюсь в тебя! — крик удается сдержать, слезы — нет, — И бесконечное счастье, улыбка дурацкая и несвоевременная, бессонные ночи, короткие утра… А потом наступит время равнодушного молчания, пропущенных звонков, отмененных свиданий, забывчивости и тишины. И однажды вечером я пойму, что нас больше нет, есть только я. И я одна. И я не хочу… Это все слова, много слов, и они ничего не значат… И я знаю, тебя было бы легко любить, но, пожалуйста, не надо. И не спрашивай меня, почему.