Что все это значило?
Дверная ручка дернулась вниз, потом еще раз, уже настойчивее. Лара спешно потянулась к сумочке за зеркалом и салфетками. Раздался нетерпеливый стук, и она бросилась открывать, едва не споткнувшись о мусорную корзину, на дне которой одиноко покоилась работа Груздева на тему «Основной конфликт в романе Тургенева «Отцы и дети», изорванная и не подлежащая восстановлению. Гороскоп обещал трудности в профессиональной сфере — вот они и наступили.
Можно не выдумывать объяснения для Груздева. Время вышло.
Повернув ключ, Лара отступила на шаг, чтобы не получить по лбу. В кабинет ворвалась завуч Тамара Евгеньева, известная среди учеников с первого по одиннадцатый класс под прозвищем Томагавк. Маленькие темные глаза напряженно обшаривали окружающее пространство.
— Лариса Аркадьевна, что это такое?
— То… Тамара Евгеньевна, я сейчас все объясню, — пролепетала Лара заготовленную на самый крайний случай фразу и умолкла.
— Вы уж потрудитесь. Почему глаза опять на мокром месте? Это как называется, я вас спрашиваю?
Ах вот она о чем. Час от часу не легче.
В ожидании ответа завучиха повернулась к зеркалу и поправила воротник накрахмаленной блузки. Томагавк признавала только то, что вышло из моды не меньше двадцати лет назад: длинная юбка с высокой талией и бантом на уровне колена, вязаный кардиган и уложенные в кичку волосы, начисто сожженные перекисью в попытке закрасить седину. Образ дополняли очки в якобы черепаховой оправе и остро подпиленные ногти.
Зато под стать характеру, этого не отнять.
— Вы что, язык проглотили? — завуч ткнула в Ларису пальцем. — Я же знаю, чем вы тут занимаетесь после уроков! Да-да, что вы потупились? Уходите после семи вечера, я у Федора проверяла по записям. Сколько можно убиваться?
Надо же, грымза даже охранника достала.
— Все в порядке, Тамара Евгеньевна. Даю честное слово!
Лара включила сценарий НПпЗ — «Неунывающий Пионер перед Звеньевым» — и шутливо приложила руку к воображаемой пилотке.
Томагавк нахмурилась и на уловку не повелась.
— Каждая вторая женщина на планете через это прошла. Если перестать себя жалеть и собраться — станешь сильнее, понимаете, о чем я? А вы вечера в школе просиживаете, крокодильи слезы в платочек собираете. Стыдно должно быть, Лариса Аркадьевна. Вы какой пример детям подаете? Не стойте как истукан, сядьте уже!
Что за ужасная привычка лезть в чужую жизнь?! Лара села обратно на стул в надежде, что примерное поведение ей зачтется. Она изо всех сил старалась не смотреть в сторону корзины. Но Томагавк, распаляясь, не собиралась трубить отступление.
— Вы же привлекательная молодая женщина, губки накрашены, одежка сидит как надо. Чего еще желать? Мужики сами липнуть должны, а вы по одному-единственному страдаете. Да они же все козлы, вам ли не знать? Чудес, милочка, не бывает, бабника даже кандалами не удержишь. Один уйдет — другой придет, нагадит и уйдет. К следующей дурехе. Так уж заведено.
Она рассмеялась собственной глупой шутке. Гадина, гадина, гадина! Слезы выступили вновь, Лара чувствовала, как наливаются краской щеки и закусила губу. Неужели так нужно резать по-живому, так безжалостно? Николя еще два месяца назад провожал ее на работу, подтрунивал над темами сочинений, заваривал ее любимый каркадэ. А теперь — его нет.
— Все дело в неправильно выставленных приоритетах, — снисходительно улыбнулась Томагавк. — Сделали мужчину центром Вселенной, пуп Земли какой-то — а теперь расплачиваетесь. Подумаешь, развелся! Да это не вы потеряли смысл в жизни, это он упустил шанс, которого больше не будет. Надеюсь, вы ему не звоните?
Лара стиснула зубы. Если б она только могла ему позвонить!
— Еще не хватало умолять его вернуться. Чтобы он почувствовал свою силу? А силы-то никакой нет. Все мы на себе тащим, женщины. Ну что вы молчите, Лариса Аркадьевна? Словно воды в рот набрали.
Сама напросилась. Лара медленно поднялась со стула.
— Я не молчу, Тамара Евгеньевна. Просто жду, когда вы оставите мою личную жизнь в покое.
Она уже и не думала вытирать предательские слезы.
— Мне не нужно ваше сочувствие и ваши советы. Вечерами я работаю, а не то что вы подумали. Да, я развелась с мужем, и да, я все еще его люблю, а ваше мнение о мужчинах мне ни капельки не интересно!
Томагавк опешила. Короткая тонкая шея покрылась пятнами, завуч судорожно сжала руки и выпалила непривычно тонким, визгливым голосом:
— Что вы себе позволяете?!
Смена темы — уже достижение. Семейная жизнь Лары перестала ее интересовать.