Я делаю взмах чёрными крыльями, вокруг нас поднимается ветер, гремит гром. Тут вы опять меня осудите, хотя положа руку на сердце: кто из вас не любит дешёвые понты и дорогие спецэффекты? Крылья сформированы мной впопыхах, но вряд ли он заметит.
— Я забираю твою душу, — объявляю я. — Прими судьбу, как положено воину.
Он идёт за мной к берегу Бездны, шатаясь, как пьяный. Пару раз спотыкается, но в целом, для призрака, при жизни утратившего большую часть мозга, руку и половину ребёр, парень ведёт себя прилично. Завидев Бездну, он молчит, глядя в её маслянистые воды.
— Девственниц точно не будет? — на всякий случай уточняет амир аль-Нури.
— Да вот как-то не повезло тебе с ними, — зеваю я, в то время как горизонт разрезают проблески молний, а воды Бездны издают зловещее шипение. — Сам посуди — откуда их взять-то столько? На тот свет далеко не все женщины прибывают целомудренными, плюс давай исключим старушек и младенцев, — а мучеников за веру в последнее время катастрофически много. Не удивлюсь, если в вашем раю уже тотальный дефицит гурий: введены талоны, праведники мнутся в огромных очередях, а запись на тысячу лет вперёд… Вряд ли кто-то из мучеников обслуживается по блату.
— Хватит, аль-Маут! — стонет аль-Нури, упав на колени. — У меня голова сейчас лопнет!
— Уже, — любезно улыбаюсь я ему. — Ещё вопросы есть? Нет? Счастливого пути.
…Дождавшись, пока Бездна поглотит душу амира, я поворачиваюсь, и… едва не врезаюсь в своего шофёра. Честное слово, не будь я Смертью, сейчас бы перекрестился.
— Какого хрена ты тут делаешь?!
— Э-э-э… сэр, я подал вам «мустанга», сэр.
У него зуб на зуб не попадает. Нервная личность. Есть в этом нечто абсурдное — бояться Смерть ПОСЛЕ смерти. Хотя, по справедливости, не он один такой. К теневому миру обычные косари и сотрудники (те, кто не забирает души, но входит в обслуживающий персонал офиса — шоферы, счётчики, секретари) привыкают быстро, а вот Бездна страшит своей неизведанностью. Но мой шофёр весьма нестандартная тень. Я сажусь в «мустанг», он заводит машину, — заметно, как трясутся руки. Постоянно оглядывается, в зеркальных тёмных очках — моё отражение. Автомобиль взмывает в воздух — строго вертикально, — и делает плавный разворот.
Я доволен. Не у каждого в этом мире водитель — Элвис Пресли.
Глава 5
Смерть и Элвис
(полёт между Дамаском и Санкт-Петербургом)
…Я не скажу, что путь долгий, но в то же время не назвал бы его коротким. У «мустанга» конкретно моей загробной модели скорость побольше «конкорда» — обычный самолёт летит из Дамаска в Питер пять часов, я же вполне управляюсь за тридцать минут. Знаете, это выгодно — оставлять в призрачном мире передовых учёных, не отпуская их в Бездну. На меня работают Эйнштейн, Туполев, масса других крупных и мелких специалистов. И, как видите, дела идут отлично. Конечно же, я и сам в состоянии переместиться в любую точку Земли. Раньше я так и делал, но сейчас, увы, понимаешь — иногда необходимо поработать на имидж. Британская королева часто ездит в карете с лошадьми в упряжке и лакеями на запятках. Я действую примерно так же, хотя это и вгоняет меня в грусть. Смерть стала заложником мифов человечества о ней. А потом? Тут всё меньше и меньше людей верят в богов, скоро скажут — никакой Смерти не существует, мы попросту перемещаемся в другую биосферу.
И что тогда делать?
По-вашему, я зря волнуюсь? Напрасно. Вы только посмотрите, что сделал атеизм с миром живых. Стоит человечеству перестать верить в кумиров, как оно автоматически сходит с ума. Рим прекратил чествовать Юпитера — и лёг, как шлюха, перед толпами варваров. Русские пошвыряли истуканов Перуна и Даждьбога в реки, — и монголы паровым катком раскатали мелкие княжества Руси. Ацтеки наплевали на Кетцалькоатля, обратившись в католичество, — где теперь их держава? Нет-нет, и не уговаривайте. Если этим существам так нужно, я ещё поработаю клоуном в чёрном плаще. В конце концов, мне не привыкать.
Я кидаю скучный взгляд на водителя. О, давно хотел ему сказать…
— Меня всегда поражало, почему твоя музыка была популярна.
— Я сам этому удивлялся, — быстро соглашается он. — Но утверждали — мой голос хорош.