— Они? — переспросил Фламбо. Отец Браун кротко склонил голову:
— Мисс Ортанс Хартли и её брат Бернард, конечно. Сёстры одного роста, а шляпка Друзиллы скрыла черты лица. Что же до маскарадного костюма Бернарда, то в Хорнтон-лодже хватает подобного добра: наряды давно ушедших эпох мирно соседствуют в сундуках с одеждой более поздних времён, извлекаясь периодически на свет Божий для проведения костюмированных вечеров. Сельские помещики бережливы, они не выбросят добротное платье лишь потому, что оно вышло из моды; да здесь и не следят особенно за капризами столичных кутюрье. Поэтому молодому Хартли ничего не стоило перевоплотиться в романтического незнакомца. А дорога, возле которой прогуливались фальшивая мисс Друзилла Хартли и её притворный ухажёр, ведёт не только в Сент-Эндрюс-Чёрч и дальше, к железнодорожной станции. У неё два конца, у этой дороги.
— Да, — мрачно сказал Фламбо. — И второй упирается в Хорнтон-лодж.
— Да, — эхом отозвался священник.
Вечерело. Тени, скопившиеся в углах галереи, углублялись и наливались чернотой, а портреты окутывала предзакатная мгла, в которой терялись фасоны тёмных платьев почтенных вдовиц и мундиры давно отслуживших своё полковников; выделялись лишь яркие пятна на месте лиц и рук.
— Зачем же они это сделали? — наконец глухо промолвил Фламбо, глядя, как кроваво-красное солнце медленно опускается за горизонт.
Отец Браун ответил не сразу. Некоторое время он задумчиво следил из окна за лакеями, разносящими подносы в толпе гостей с привычной лёгкостью и сноровкой, а затем словно бы нехотя произнёс:
— Людям свойственно называть любовью странные вещи, не имеющие отношения ни к любви, ни даже просто к доброте. Учитывая это, по крайней мере один из этой парочки, а то и оба, действовали, исходя из собственных представлений о любви.
— Из-за любви они убили сестру? — недоверчиво спросил Фламбо.
— Нет, — печально отозвался отец Браун. — Друзиллу Хартли убили не они.
— Отец, я бесконечно преклоняюсь перед вами, но я гасконец, а не британец, и моего терпения может не хватить…
— Звонят в гонг, — отец Браун, казалось, не расслышал горячности в голосе Фламбо. Между бровями священника пролегла горькая складка, а сам он, казалось, в один миг состарился на добрый десяток лет. — Идёмте скорее, нам нужно успеть.
— Успеть куда? Отец, вы меня пугаете…
— Успеть переписать последнюю страницу этой сказки… хотя я скорее назвал бы её греческой трагедией. Я не хочу, чтобы нам с вами досталась роль плакальщиц. А по пути подумайте вот над чем: почему горничная Грэйс решила поискать хозяйку в комнатах для прислуги? С кем она ожидала увидеть там мисс Друзиллу?
— Стало быть, существовал ещё один мужчина? Тот самый поклонник? — воскликнул Фламбо, совершенно сбитый с толку.
— Я бы не назвал его поклонником, — отдуваясь, буркнул отец Браун: скорость, с которой он передвигался, заставила маленького священника изрядно попотеть.
— А как бы вы его назвали?
— Преследователем. Убедитесь, пожалуйста, что мисс Ортанс не выпьет ни капли из своего бокала. Это важно. Справитесь?
Фламбо молча кивнул. Когда речь шла о чём-то практичном и понятном — пробежать по Рю де Риволи с двумя полицейскими, зажатыми подмышками, незаметно вытащить бриллианты из кармана занятого беседой банкира или элегантно отобрать бокал у хорошенькой девушки — на силача-гасконца всегда можно было положиться.
Они выскочили в просторный холл на первом этаже и побежали дальше. По случаю тёплой погоды ужин подавали на огромной полуоткрытой веранде, выходящей в сад. Ночные бабочки уже проснулись и безуспешно бились в стёкла газовых фонарей, зажжённых по случаю приёма. Одуряюще пахло экзотическими цветами, букеты которых красовались на каждом из накрытых столов.
Бернард Хартли готовился произнести первый тост. То ли из-за неестественного освещения, то ли по иным причинам, но кожа молодого человека казалась бледной, словно у трагического героя старинной пьесы, а глаза блестели ярче обычного. В фигуре юноши появилась значительность и даже важность, плечи Бернард расправил, подбородок вздёрнул вверх, и вообще держался с неприсущим ему достоинством. Веди он себя подобным образом раньше, мелькнуло в голове у Фламбо, и Хартли-старшему не пришлось бы краснеть за сына.